— Конечно.
— Спасибо. — Моя улыбка была честнее, тем не менее, я кивнула Айви, когда уходила. Она выглядела в сто раз лучше. Это было то, по поводу чего она волновалась, боялась, что она потеряет Нину, когда Феликс уйдет. Я собиралась сделать две бутылки, не только одну. Я найду обходной путь, чтобы не нуждаться в помощи Богини.
— Не глупи, — сказала Айви громко, когда я дошла до ванной. — Она просто рада, что я в порядке. Мне действительно вчера сбил автомобиль.
Это было только вчера?
Я ни за что не надену ту же одежду после душа, поэтому я мягко постучала в дверь своей комнаты, затем вошла. Сразу же выражение моего лица смягчилось. Трент развалился на моей кровати, плюшевый зверь, которого он выиграл для меня в парке аттракционов «Шесть Флагов», лежал у него под головой, а ноги полностью были укрыты одеялом. Его глаза были закрыты, а телефон свободно лежал в руке. Я могла слышать разговор Эласбет.
— Да, я слушаю, — пробормотал он с закрытыми глазами.
Мое сердце затрепетало, и я аккуратно вытащила у него телефон, отходя обратно к двери и выскальзывая из комнаты. Он даже не заметил, видимо, обосновываясь еще глубже на моем покрывале.
Задержав дыхание, я прикрыла дверь и прислонилась к стене.
— Я пытаюсь понять, Трентон, — совершенно разумно произнес голос Эласбет из крошечного микрофона. — Но ты игнорируешь последствия своих действий.
Я хотела наброситься, отогнать ее. Я любила Трента, а она собиралась разрушить его! Но то, что я сделала — это откашлялась и приятно проговорила:
— Прошу прощения, Эласбет?
Повисла потрясенная тишина, а затем раздалось:
— Рейчел? Я говорю с Трентом.
Дженкс прожужжал в прихожую из кухни, и я махнула ему, чтобы он молчал.
— Вообще-то нет, — сказала я, и пикси подлетел ближе, усмехаясь. — Он заснул, и я прошу, чтобы ты не звонила в течение, по крайней мере, четырех часов, если это не чрезвычайная ситуация.
Она молчала, но я мог услышать ее гнев, когда она дышала. Небольшая часть меня плохо себя чувствовала. Раньше я отдыхала в «Лагере Брошенных», и это было больно.
— Послушай, — сказала я, прижимая телефон ближе. — Он не спал в течение сорока восьми часов. Дважды менял реальности, спас душу и взял собаку, — сказала я, и Дженкс показал мне блестящие большие пальцы. — Он поступает умно и спит перед тем, как прийти домой, верно? И пока он не проснется, я подержу его телефон у себя на случай чрезвычайных ситуаций. Это действительно чрезвычайная ситуация? — Я знала, что это было не так, но я не могла удержаться от крошечного подкола.
— Ты не его жена, — сказала она язвительно.
— Ты тоже, — сказала я в ответ. Хорошо, возможно от двух.
— Нет, я — просто мать его ребенка.
Я воодушевилась, как раз когда махнула Дженксу отступить.
— Верно, я рада, что ты подняла этот вопрос, — сказала я, приложив все усилия, чтобы быть разумной, но желая передать ей несколько мыслей, и единственным путем, при котором она кого-то слушала, это если кто-то бил ее палкой по голове. — Да поможет мне Бог, но я — единственная, кто думает, что ты, проводящая время с девочками, — это хорошая идея, и я начинаю задумываться. Я защищаю тебя ради Люси, и это меня злит.
Снова она замолчала, мучая меня. Молчаливый эльф — думающий эльф, а Эласбет не была известна своими добрыми мыслями.
— Эласбет, Трент пытается сделать для девочек все правильно, но каждый раз ты влезаешь, требуешь. Это заставляет его чувствовать себя так, будто ему угрожают. — У меня разболелась голова, и я вздохнула, ненавидя себя. — Если бы ты немного отступила, он был бы более доволен идеей разделить опеку над Люси.
Зачем я это делаю? подумала я. Но для всей справедливости между нами, я не могла помочь Тренту и Эласбет… а вот Эласбет могла. Мне не могла понравиться она, но я видела ее с девочками, и она была хорошей матерью. Трент любил меня, но если бы я забрала его выбор, то наша любовь была бы испорчена мыслью, что я эгоистично разрушила его попытку, за которую он боролся всю свою жизнь.
Я не боюсь кого-то любить.
— Ты сказала, что не собираешься сбивать его с толку, — сказала Эласбет. — У него есть обязанности, требования, а теперь ты с ним спишь!
Я резко опустилась у стены, вина раздирала меня.
— Да. Прошу прощения. Но это так. Так просто случилось. — Она дышала гневом, и я двинулась дальше. — Но я скажу тебе вот что, Эласбет. Скажи мне, что ты любишь его…
— Я люблю его, — сказала она с жаром, и в некотором роде, думаю, она любила его. Она была слишком огорченной, чтобы не любить.
