Бёртон и Уэллс остановили сенокосцев на вершине склона и повернули их туда, откуда они пришли. Под ногами механических пауков в изобилии росли маки. Красные цветы образовывали неровную линию, исчезавшую в далеком тумане и ведшую к грязной серой кляксе, Таборе.
Высоко над их головой летел, приближаясь к городу, Л. 59
Замечательное творение евгеников, он напоминал гаргантюанскую остроконечную сигару со сморщенными швами по бокам. Вдоль них росли овальные бобы, похожие на внешние опухоли, которые, даже издали, казались пустыми и похожими на орудийные порты.
Позади корабля рос гигантский фиолетовый цветок, похожий на тюльпан. Его лепестки открывались и закрывались — пульсирующее сердце, толкавшее корабль вперед.
— Великолепное зрелище, — заметил Уэллс, — и совершенно отвратительное.
— Отвратительное только потому, что мы знаем его груз, — возразил Бёртон. — Я спрашиваю себя, какую площадь уничтожит А-бомба? Ведь споры снесет ветром, верно?
— Возможно, они опасны только несколько минут, — предположил Уэллс. — Но даже если эффект продлится недолго и ограничится городом, умрут тысячи людей. Все люди никак на смогут уйти из Таборы. Смотри! Эти точки, поднимающиеся над городом — эскадрон шершней.
— Нам нужен мотокорабль.
— Не осталось ни одного. Последний мы потеряли около года назад.
Шершни — все двенадцать — помчались к немецкому кораблю. Но, приблизившись к бомбардировщику, взорвались, один за другим, и упали на землю, оставляя за собой дымовые следы.
— Нет! — пронзительно крикнул Уэллс. — Что происходит, черт побери?
— Там! — указал Бёртон. — Видишь дымовые следы, уходящие от
— Ричард, он уже над Таборой? Я не могу сказать.
— Сейчас в любое мгновение, — ответил Бёртон. — Приготовься к...
Без всякого предупреждения из-под земли вырвалось солнце. Ослепляющий свет полыхнул наружу, и, хотя Бёртон мгновенно закрыл глаза и еще прижал к ним ладони, он все равно видел его. Рядом завизжал Уэллс.
— Берти, как ты? — крикнул Бёртон.
— Ничего, — простонал Уэллс. — Кажется, да, он прошел.
Бёртон, сообразив, что его друг прав, открыл глаза. Но увидел только огненный шар.
— Чертово послесвечение! Ничего не вижу, — пожаловался он.
— Я тоже.
Они какое-то время сидели, закрыв руками глаза, пока сетчатка не восстановилась.
Внезапно ударил сильный порыв ветра.
— Ударная волна! — объявил Уэллс.
— Нет! Не с того направления, — возразил удивленный Бёртон.
Они посмотрели вверх, мигая. Наконец зрение вернулось.
Желтая плотная масса спор бледной поганки кипела над тем местом, где стоял город — и, пока два человека удивленно глядели на нее, начала медленно вращаться, как вокруг центральной оси.
— Ветер! — сказал Уэллс. — Чертовы метеорологи гуннов! Они заставили проклятое грибное облако сосредоточиться над городом и не дают ему рассеяться!
— Язва! — простонал Бёртон. — Бедный Язва! Бисмалла, Берти! Сколько людей только что умерли?
— Десятки тысяч, — сказал Уэллс и тут, внезапно, его голос стал низким, масляным и неприятным. — Но я — не один из них.
Бёртон посмотрел на военного корреспондента, и с ужасом увидел, что его глаза — зрачки, радужная оболочка, роговица, любая часть — стали черными. В них таилась ужасная угроза и Бёртон не смог оторвать от них взгляд.
Уэллс указал на умирающий город.
— Генералы жаждут найти безопасную гавань, — сказал он, — и, к сожалению, крейсер Британия уже катится в восточном направлении, скоро повернет на юг, а оттуда, насколько я вижу, отправится на север. Почему, рядовой Фрэнк Бейкер? Ха! Нет, совсем нет! Давайте назовем вас другим именем. Ну, например, сэр-Ричард-Фрэнсис-Бёртон. — Он произнес имя Бёртона медленно, делая ударение на каждый слог, как если бы хотел подчеркнуть, что знает настоящую личность собеседника.
— Берти? — неуверенно спросил Бёртон.
