Рута добавила куртку к своей охапке пригодной одежды. — По крайней мере, теперь мы знаем, почему они воняют. Я попытаюсь вычистить их, миледи, и надеюсь, что они высохнут к сегодняшнему вечеру. В зале тлеющего железного дерева, они должны успеть. Затем мы подгоним их по твоему размеру и починим куртку. В конце концов, — добавила она, заметив гримасу Джейм, — это часть истории.
— И, в своём роде, шедевр. Ну ладно, ладно. Что до остального, то мне необходимо сначала отремонтировать собственную одежду.
Необходимость ожидания раздражала Джейм. В Женских Залах Готрегора мелкая деспотия слуг заставляла её чувствовать себя невежественной и глупой. И теперь это повторялось.
— Ох. — Она уныло рассмотрела свой шарф. Её попытка изобразить голову раторна выглядела как перевёрнутый вверх дном сапог, из подошвы которого торчало два рога; и она, как всегда, ухитрилась сшить кончики пальцев своих перчаток между собой.
Рута отвернулась, пряча усмешку.
— Если тебе вдруг понадобиться мой локон, — позвала её Джейм, — только попроси! И не забудь по свой собственный шарф.
Кадет управилась с эмблемой еще прошлой ночью, и вышила её очень искусно, но потом шарф кто-то украл. Джейм надеялась, что в казарме не завёлся мелкий воришка.
Серод печально наблюдал за уходом Руты. — Вонючая или нет, — сказал он, — но это королевская куртка.
Его тон напомнил Джейм, что как сын Калдана, он был наполовину хайборном. Однако, его незаконнорожденность и кровь матери южанки, лишили его даже символов этого звания. Она не думала, что он многое потерял. Однако Серод явно придерживался противоположного мнения.
— То, как ты выглядишь и действуешь, отражается на достоинстве твоего дома, — упрямо сказал он, недовольно рассматривая её побитое лицо и пурпурные синяки на запястьях, там где её схватил Харн, относя все её обиды к своему собственному достоинству. К счастью, ночью он пришёл слишком поздно, чтобы увидеть, на что похожа остальная часть её тела.
— Хватит болтать, — сказала она, осторожно перекусывая запутавшиеся нитки и морщась, когда они попадали в свежую дырку на месте переднего зуба. — Рассказывай.
Как она и подозревала, он потратил последние три дня на изучение потайных ходов Старого Тентира, подслушивая где только можно.
— Я хотел сообщить тебе прошлой ночью, что ты принята, — фыркнул он, — но ты притворилась спящей. В любом случае, Совет Рандонов установил отметку на уровне ста сорока баллов и стал дожидаться Коменданта, предоставив ему право поднять планку. Но он этого не сделал. Теперь они ёрзают задом, пытаясь решить, что с тобой делать. Каинрон требует, чтобы тебя оставили для увеселения его лордана — кстати, его зовут Горбел.
— Горбелли?
— Довольно близко. Но шутки в сторону, они хотят унизить через тебя твоего брата — и помни, Верховный Лорд не может с этим ничего поделать, разве что как можно быстрее выдернуть тебя отсюда.
— И это, — говорил Серод, — будет победой для всех, кроме Норф. Общее мнение таково, что приняв Горбела без испытаний, Шет молчаливо говорит, что сын его хозяина может выйти сухим из воды при любом происшествии. Остальные офицеры от этого не в восторге. Они считают, что это нарушает целостность и честность училища; но сейчас времена напряжённой политики.
— Я это заметила, — сухо сказала Джейм.
— К тому же, хоть он и принял тебя, они не думают, что Шет позволит тебе продержаться до конца обучения. Он пытается прикрыть свой зад в отношениях с обоими лордами и поэтому он дал шанс сестре Верховного Лорда, но в тоже время закрыл глаза на лордана Каинрона.
Шет Острый Язык должен был находиться под сильным давлением, подумала Джейм, чтобы принять убеждение своего лорда о том, что честь есть просто повиновение и покорность. Парадокс Чести привёл к гибели Тирандиса. Если Каинрон смог испортить Тентир через своего коменданта, то какая судьба ожидает остальной Кенцират?
— Общее мнение гласит, что ты не продержишься. Какая бы девушка хайборн смогла? Рандир назвала тебя уродом.
— Ха. Они будут продолжать болтать. Эти проходы в старой крепости должны давать тебе массу возможностей для шпионажа.
— Я ваш верный змей, госпожа, — сказал он, насмешливо согнувшись в угодливом поклоне.
— Не называй так нас обоих, — резко отозвалась она. — Госпожой была другая Джеймсиль, а ты мой… мой верный слуга. Чёрт. Это тоже звучит не совсем точно.
— Красивые названия, грязные руки.
Она заметила, что его руки были действительно очень грязными.
— Выбери себе новую одежду, пока мы здесь, — сказала она ему. — Ты выглядишь так, как будто тобой прочистили дымоход.
— Поношенное старьё, — с отвращением сказал он, пиная ногой по груде заплесневелых нарядов.
— Я редко ношу что-нибудь другое. Эти проходы… на что они похожи?
