Рута подбросила ещё дров в огонь под медной ванной. Даже когда Джейм не купалась (а она делала это всё чаще и чаще, с тех пор как обнаружила, насколько это приятно после изнурительного дня), в ней всегда плескалось несколько вёдер воды, чтобы поберечь медь и увлажнить воздух, который уже пересох в преддверье зимы.
— Первый снегопад, — бодро сказала Рута, подкладывая очередной чурбачок. — Впрочем, вряд ли он задержится надолго, выпав так рано. Вот, леди. Ваш брат прислал вам это с почтовым всадником, что прибыл вчера вечером.
Джейм взяла кожаный мешок и чуть не выронила его, поразившись его весу. Открыв его, она озадачилась ещё больше.
— Погляди, — сказала она Руте и высыпала его содержимое на одеяло.
Они обе уставились на груду мерцающих золотых и серебряных монет.
— Это
— И кровь наших бойцов; и мудрость наших летописцев; и песни наших бардов.
— Ох. И это.
Вместе со сверкающим каскадом выпала записка.
— Похоже, мне назначили ежеквартальное довольствие, — сказала Джейм, читая её. — О, хорошие новости! Тори вернул Эрулан Бренвир. А это, похоже, в счёт моей части добычи. Но что за странный способ доставки и что за холодное, короткое послание. Он, верно, всё ещё зол на меня.
— Ну, он, видно,
— Так мне сказали и стены. Ну что такое, из всего возможного времени, он выбрал именно это, чтобы нанести визит!
— И чтобы прислать вам деньги, когда странствующие торговцы с юга уже давно ушли. Мы не сможем найти им достойного применения почти до самой весны.
— Я только надеюсь, что он и себе оставил достаточно. Трое, Рута, ты только погляди на это! Я никогда в жизни не держала в руках такого богатства.
Ну, может быть, в свою бытность учеником вора в Тай-Тестигоне, но тогда, всё, что она крала, принадлежало её мастеру Писаке[46], а кроме того, она скорее отдавала предпочтение самым сложным и рисковым кражам, чем самым выгодным. Однако, сейчас было неподходящее время посвящать Руту в подобные детали её биографии.
Прозвучал пятиминутный сигнал рога, указывая на скорое прибытие завтрака.
Джейм сгребла монеты и сверкающим дождём засыпала их обратно в мешок.
— Положи это куда-нибудь. Нет, не беспокойся о той, что досталась Журу.
Пять минут спустя Джейм заняла своё место во главе своего стола. Зная, что она уже в пути, кадеты продолжали стоять до её прибытия. Все уселись только после того, как Шиповник рявкнула приказ, за исключением тех, кому было назначено сегодня обслуживать столы, бегая с чашками овсянки, корзинками хлеба и кувшинами молока.
Жур притащил вниз свою новую игрушку и гонял её по полу, между столами и стульями, ко всеобщему изумлению. Не один, и не два кадета остановили крутящуюся монету ногой, чтобы поднять и рассмотреть, прежде чем послать звенящий диск обратно в игру, к радости скачущего вдогонку, дико возбуждённого барса.
Джейм намазала маслом толстый ломоть свежего хлеба — часть щедрот, текущих теперь из Фалькирра в Готрегор и Тентир. Когда он начал поступать несколько дней тому назад, никто не знал, откуда он взялся, но теперь, конечно, она могла легко догадаться. У Тори всё хорошо.
Прожевав, она внимательно оглядела комнату. Все выглядели счастливыми, кроме нескольких исключений. Самым примечательным из них был Вант. Остатки его десятки были расформированы, а её члены рассеяны по другим укороченным десяткам. Её собственный стол тоже приобрёл тихую, коренастую кендар по имени Тернослив, которая заняла стул Анис. Пока никто не мог сказать, что девушка обиделась такой перестановке или испытывала вполне естественную стеснительность, оказавшись среди сравнительно незнакомых людей. По крайней мере, никто не дразнил её избыточным весом, как это было, когда она служила в своей прошлой десятке.
Вант тоже безмолвствовал, но по более понятным причинам. Он был брошен обратно в котёл отбора и в результате возник на дне чужого стола,
