вывод: или чего-то опасаются, или недоброе замышляют.
В общем, Паше было от чего занервничать, ведь как ни крути, а теперь за все в ответе именно он. Это как раз один из тех случаев, когда власть не очень-то радует.
Было и еще кое-что странное – это количество трупов. Мертвецов здесь хватает, за день можно не на одну сотню наткнуться, и это с учетом, что многое замаскировал вчерашний снегопад. При этом на некоторых покойниках не видно повреждений. Люди будто уснули: на них не падали обломки зданий, их ничем не придавливало, невозможно было определить причину гибели. И выживших при этом единицы, причем покалеченных среди них практически нет. Понятно, что тяжелораненые могли умереть без помощи в первые часы или даже минуты, но куда девались те, кто получили легкие травмы? Ведь если сосчитать все, то и считать особо нечего: одно подозрение на перелом руки, ссадины, синяки, слегка распоротая лодыжка – полный список того, что нашли в коллективе из полутора с лишним десятков человек.
Напрашивался неизбежный вывод: основную массу людей убило вовсе не падение с высоты или град обломков, а нечто другое, не оставляющее никаких следов на теле. Что именно, никто не знал: людей с медицинским образованием в коллективе не имелось. Но Рогова очень сильно беспокоила смерть Ольги Михайловны. Пусть она женщина в годах, но на умирающую не походила. Однако не проснулась уже на вторую ночь пребывания здесь. А ведь на ее теле тоже никаких следов не осталось. Может, тот неизвестный фактор все еще продолжает действовать и косит выживших одного за другим – бесшумно, незаметно, без улик?
Весьма и весьма нехорошие мысли…
На тот же неизвестный фактор можно списать странное поведение некоторых выживших. Не сказать, что новички слабоумные, но сильно заторможенные – это бесспорно. Придут в себя или нет – не так важно. Важно то, что это нечто неизвестное может быть виновно в воздействии на самое святое, что есть в нашем теле, – мозг. Если развить мысль дальше, то почему бы этим же не объяснить непонятное поведение тех, кто оставляет следы на снегу, но не подходит к дымным кострам? Не исключено, что эти как раз не заторможенные, а очень даже активные. И активность их может быть неприятной и опасной.
Грач вчера весь вечер жаловался, что попытки пройти по следам ни к чему не привели. Эти неизвестные личности не пропускают ни единой возможности использовать не занесенные снегом скальные массивы, где без собаки-ищейки делать нечего. По его мнению, все дело исключительно в Малом: именно он, спустившись сюда первым, успел наладить контакты с «аборигенами», настроив их против группы Паши. И теперь те таятся, возможно, замышляют что-то. Но это лишь одно из мнений.
В дикие горы пришел человек, и они зажили странной, зачастую самому человеку непонятной жизнью.
Киря подбросил в кастрюлю новую порцию снега:
– Еще пару раз добавки к водичке дам, и чайку погоняем. Люблю я это дело, особенно по холоду и на воздухе открытом. Человеку надо уметь получать радость даже от малости, и счастье не пройдет мимо.
– Без сахара не люблю, – буркнул Рогов.
– А я вот с медом и подсохшими баранками пью, так что дальше? Может, сбегаешь по-быстрому, купишь банку того и пакет другого? Ты не подумай, я не жлоб, денег прямо сейчас дам. – В доказательство своей платежеспособности Киря полез в карман основательно поношенного драпового пальто, вытащил жменю купюр. – Видал? И рубли тут у меня, и доллары, и даже фигня какая-то совсем уж нерусская, с иероглифами. Юань, что ли, хрен поймешь их, чурок нерусских, как они сами такое понимают… Ну так чего? Сгоняешь? А?
– Ага. Вот прямо сейчас и сгоняю. Все брошу и побегу за медом и баранками. Вприпрыжку… Вставай давай, ребята трос приготовили, надо дружно поднатужиться, сами они эту балку за неделю не сдвинут.
– А домкрат им для чего? В волосатых ноздрях ковыряться?
– Они его до вечера крутить будут, если не помочь, так что вставай давай.
Работать Кире, похоже, вера не позволяла, отлынивал мастерски:
– Рогов, нас вообще-то поставили тут порядок охранять, а не собственные спины надрывать.
– Вот и наведем. Какой же это порядок, если вшивая балка не дает докопаться до витрин. А там ведь не гвозди лежат, а всякие копчености, колбасы. Стекла разбиты, товар портится. Или ты с душком предпочитаешь?
– С чего бы ему на лютом морозе портиться?
– Минус три градуса всего лишь, а в завалах еще теплее.
– Откуда знаешь?
– Толик градусник нашел.
Киря к работе испытывал стойкую аллергию, но, если четко аргументировать неизбежность помощи, долго не ломался. Вот и сейчас резко прекратил препирательства, подкинул в кастрюлю порцию снега:
– Вернемся как раз на чаек, воды уже порядочно. Слышь, Рогов, а там, под балкой этой, только колбаса? Неплохо бы чего к чаю нарыть.
