или камешки на берегу. В этом вся прелесть.
Мне здесь хорошо. Если бы я могла, построила бы здесь из древесины прибитых к берегу деревьев дом для всех нас: для Фэна с Бэй и для меня с Тру. А на крыше я бы посадила фигурку бога с трезубцем, такого, как когда-то подарила мне Элинор. Летучие мыши прилетали бы к нашему дому и отдыхали, сидя на этом трезубце.
Мне жаль, что я не могу жить Наверху.
А вот Бэй, наоборот, хотела бы жить Внизу. Но ни она, ни я пока не имеем возможности поселиться там, где нам хочется. И мы не можем быть вместе. Бэй нужно быть рядом с Фэном Наверху: там ему легче дышать и там теперь местные врачи помогут ему вылечиться от страшной болезни. А для меня пока лучше оставаться Внизу. Я по-прежнему еще не могу жить в их мире достаточно долго. Пока, увы, все исчисляется отнюдь не месяцами или годами, но всего лишь днями. Однако каждый новый подъем на поверхность я переношу все легче и легче.
И конечно, Тру тоже живет в Атлантии. Мы работаем в команде по восстановлению Нижнего рынка. Мы восстанавливаем свой родной город с помощью огня и металла. Вчера мы плыли рядом по дорожке, и, когда наши тела прикоснулись друг к другу в воде, я вспомнила, как мы вместе поднимались на поверхность. Когда мы вышли на берег, Тру поцеловал меня прямо при всех, не обращая ни малейшего внимания на одобрительные возгласы одних и возмущенный свист других.
– Рио, почему ты выбрала именно меня? – спросил он.
– Я очень долго прислушивалась, – ответила я. – И поняла, что ничей больше голос в мире не звучит так надежно, как твой.
Пока я росла, я часто чувствовала себя в капкане собственного голоса и толстых стен Атлантии, тяготилась опекой родных. Как же давно все это было.
Сейчас я сижу на берегу океана рядом с сестрой. Она положила руку мне на плечо. Мы вдыхаем воздух мира Наверху, а «небо» мира Внизу плещется у наших ног. И я знаю, что теперь я свободна.
Я сильная, и я стала такой не только под влиянием извне, но еще и благодаря тому, что есть внутри меня. Я сама создала себя.
– Бэй, – обращаюсь я к сестре и вижу, как меняется выражение ее лица. Однако она не столько удивлена, сколько рада. Ветер касается ее волос, щекочет песком ее кожу.
– Рио, – говорит она, – твой голос.
Я улыбаюсь. Бэй тоже это услышала.
Ко мне возвращается голос сирены.
Я думала, что он ушел навсегда, но затем, много недель спустя, я вдруг почувствовала его снова. Это случилось в тот день, когда в храме собрались и запели дети-сирены, чей дар родители прежде скрывали от окружающих. Мне кажется правильным, что мой голос вернулся именно в этот момент. Я отдала его, и он вернулся ко мне, чтобы я им снова поделилась. Это заставило меня вспомнить о маме. Верховная Жрица Океания отдала все ради спасения других, она хотела защитить и научить их. И это, как ни странно, не сделало ее слабее. Наоборот, мама от этого стала только сильнее.
Мне казалось, что я последняя сирена в Атлантии, но теперь я первая. Кто-то должен учить молодых сирен, которые наконец-то могут жить спокойно и ни от кого не прятаться. Кто-то должен рассказать им истории, которые были скрыты в стенах Атлантии.
– Мне сейчас пришло в голову: а ведь мы с тобой повторяем историю Океании и Майры, – говорю я Бэй. – Две сестры, которые любят друг друга, но вынуждены жить порознь.
– Я бы очень хотела быть похожей на них, – с чувством отвечает Бэй.
И я тоже. Они были преданы друг другу. Ни одна из них не пыталась уничтожить другую, хотя у каждой была такая возможность, как в старой истории о сестрах-сиренах.
Наши мама и тетя присутствуют в каждой, самой мельчайшей частичке этого мира, и поэтому так легко увидеть их в собственной душе. Я думаю, что они наблюдают за нами. И наверняка продолжают любить нас.
Бэй обнимает меня, и я чувствую на коже ее слезы. Нет, мы не погибшие сирены с водорослями в волосах и монетами в пустых глазницах. Мы люди, мы живые, и мы нашли друг друга.
Мы сестры, и мы не утонули.
