Элис напоследок кивнула и отвернулась, а потом взглянула на Мартинеса.
Не говоря больше ни слова, тот взял автомат и сделал остальным знак идти дальше по боковой улице по направлению к окраине города. Через несколько мгновений их силуэты поглотила непроглядная, неприветливая и непримиримая темнота.
– Твою ж мать! Милая, ешь!
Губернатор стоял на четвереньках на вонючем ковре в гостиной и протягивал мертвой девочке отрубленную человеческую ногу, которую он держал за большой палец. Японский меч лежал на полу рядом с ним, как сокровище, как талисман, как символ войны, который Губернатор не выпускал из виду с самого побоища на треке, но о его применении он сейчас думал меньше всего.
– Не совсем свежая, – сказал он, показав на серые пятна, – но клянусь, еще пару часов назад она ходила по земле!
Маленькая тварь дернулась на цепи и остановилась в восемнадцати дюймах от руки Губернатора. Она снова захрипела, как сломанная кукла, и отвела стеклянные глаза от лакомства.
– Ну же, Пенни, не так уж и противно.
Губернатор подвинулся ближе и помахал залитой кровью ногой перед носом девочки. Нога была довольно большая – непонятно, мужская или женская: пальцы казались коротковатыми, но на ногтях не было ни следа лака – и уже начинала синеть и покрываться трупными пятнами.
– Станет только хуже, если ты сейчас же не съешь ее. Ну же, милая, за…
Громкий удар заставил Губернатора вздрогнуть.
– Что за черт! – Он повернулся к двери на другой стороне комнаты.
По двери снова громко ударили. Губернатор поднялся на ноги.
После третьего удара с дверного косяка посыпалась пыль, засов тихонько заскрипел.
– Какого черта вам нужно? – крикнул Губернатор. – Нечего так колотить в мою дверь!
Четвертый удар сорвал засов и цепочку, и дверь распахнулась настежь, ударившись о стену. Во все стороны посыпались щепки и куски штукатурки, ручка вошла в деревянную панель, оставив вмятину.
Непрошеный гость по инерции влетел в комнату.
Губернатор стоял в центре гостиной – кулаки подняты, зубы инстинктивно сжаты перед началом драки. Он выглядел так, словно увидел призрака, который неожиданно материализовался возле его потрепанного дивана.
Мишонн ввалилась в квартиру, едва не распластавшись на полу под действием силы импульса.
Она остановилась в трех футах от объекта своих поисков.
Восстановив равновесие, она расправила плечи, тоже сжала кулаки, встала в стойку и слегка наклонила вперед голову, приготовившись к нападению.
На краткий миг они замерли, изучая друг друга. По дороге Мишонн привела себя в порядок: на ней был комбинезон, в который она заправила майку, длинные дреды сдерживала повязка. Казалось, она была готова пойти на работу – или на похороны. Невыносимое молчание – противники смотрели друг на друга с чудовищным напряжением в глазах – первым прервал Губернатор.
– Так, так, так… – голос его был низким, холодным, без примеси эмоций. – Будет интересно.
Глава семнадцатая
– Моя очередь, – сказала Лилли.
Голос ее был едва различим среди шума сверчков и шуршания веток, подрагивавших на легком ветру. Она нашла сделанный на одноразовую камеру снимок, на котором они с Меган сидели в баре в Мирт-бич, обе под кайфом, с красными, как угли, стеклянными глазами. Лилли встала и подошла к выкопанной в земле яме.
– За мою лучшую подругу, мою девочку, мою старую добрую Меган, упокой Господь ее душу.
Фотография перевернулась в воздухе и исчезла в яме, опустившись туда, подобно сухому листу.
– За Меган, – сказал Остин и снова глотнул сладкого сока. – Так… следующее… мои братья. – Он вытащил из кармана маленькую, подернутую ржавчиной губную гармошку. – Хочу выпить за своих братьев Джона и Томим Алебардов, которые в прошлом году погибли от рук ходячих в Атланте.
Он бросил гармошку в яму. Металлический инструмент, звякнув, отскочил от твердой земли. Остин бросил на гармошку последний взгляд, глаза его затуманились и наполнились слезами.
– Прекрасные музыканты, классные ребята… Надеюсь, теперь они в лучшем мире.
Остин протер глаза, а Лилли подняла стаканчик и тихо произнесла:
– За Джона и Томим.
Они снова выпили.
– Теперь кое-что странное, – сказала Лилли, вытащив маленькую пулю руге калибра и зажав ее между большим и указательным пальцами. Медь блестела в лунном свете. – Мы каждый день окружены смертью, смерть повсюду. Мне хочется похоронить ее… Я знаю, что это ничего не изменит, но мне
