гильдии ужаса. Его недавно написанные романы – это «Самая темная часть леса» («The Darkest Part of the Woods»), «За одну ночь» («The Overnight»), «Тайная история» («Secret Story»), «Ухмылка мрака» («The Grin of the Dark»), «Вороватый страх» («Thieving Fear»), «Ливерпульские создания» («Creatures of the Pool») и «Семь дней Каина» («The Seven Days of Cain»). Его рассказы представлены в сборниках «Кошмары наяву» (
Рэмси Кэмпбелл живет в Мерсисайде со своей женой Дженни. Любит классическую музыку, вкусную еду, хорошее вино и покурить трубочку – чем бы она там ни была набита. Его интернет-сайт: www.ramseycampbell.com.
Кэмпбелл – писатель, чье творчество отличается неизменно высоким качеством, несмотря на то, что пишет он очень много. Его влияние на жанр ощущается уже в течение нескольких десятилетий, практически со дня первой его публикации (в молодости, в самом начале писательской карьеры, он сам был слишком подвержен влиянию Лавкрафта), и его новые произведения тоже не остаются незамеченными читателями и критиками. Действие многих его рассказов происходит в Англии.
Джо Лансдэйл
Складной человек
Они возвращались с вечеринки, посвященной Хеллоуину, и уже давно сняли свои маски. Кроме Гарольда, никто не пил, да и он был не настолько пьян, чтобы ничего не видеть вокруг себя, – лишь настолько, чтобы почти лежать на заднем сиденье и по какой-то неизвестной причине повторять клятву верности флагу, которую он толком не помнил. Он вставлял ее в куплеты государственного гимна, а когда тот закончился, принялся горланить клятву бойскаута – он успел ее выучить до того, как его выперли из организации за поджог соседского сарая.
Несмотря на то, что Уильям, сидевший за рулем, и Джим, сидевший впереди рядом с ним, были совершенно трезвыми (как и положено баптистам), они тоже находились в состоянии послепраздничной эйфории. Они кричали, свистели и размахивали руками, а Джим спустил штаны и показал задницу черной машине с монахинями, которую они как раз обгоняли.
Странно было видеть такую машину на дороге. Джим не мог определить ее марку. У нее был какой-то зловещий вид. Она напомнила ему автомобили из старых фильмов – на таких, визжа шинами на поворотах, ездили гангстеры. Только эта была еще больше, с широкими окнами, через которые он видел монахинь – ну или, по крайней мере, мог различить, что это монахини: в машине словно расположилась целая стая пингвинов.
А произошло это так. Они нагоняли черную машину, и Джим сказал Уильяму:
– Дружище, давай к ним поближе, я им сейчас жопу покажу.
– Но они же монахини!
– Вот в этом-то и прикол, – сказал Джим.
Уильям повернул руль вправо, а Гарольд на заднем сиденье завопил:
– Большой Каньон! Большой Каньон! Покажи им Большой Каньон… Слушайте, а вы видите…
Джим спустил штаны и забрался с ногами на сиденье, так, чтобы его задница оказалась напротив окна. Когда они проезжали мимо монахинь, Уильям нажал на кнопку, и стекло опустилось. Джимова задница вывалилась наружу – торчащая из окна подрагивающая луна.
– Они смотрят? – спросил Джим.
– Смотрят, – сказал Уильям. – Только они, похоже, не очень-то удивились.
Джим натянул штаны, сел нормально и посмотрел в окно. Точно, совсем не удивились. Затем произошла странная вещь: одна из монахинь показала ему средний палец, остальные последовали ее примеру.
– Ни фига себе! Вот это монахини, – воскликнул Джим.
Теперь он смог их хорошо рассмотреть – фары выхватили из сумрака их лица, уродливые, как смерть от заразной болезни, и суровые, как погодные условия. Особой красотой отличалась та, что сидела за рулем. От такого лица часы остановятся и пойдут в обратную сторону, а дерьмо поползет вверх по кишкам.
– Ты это видел? Они мне палец показали, – сказал Джим.
– Видел, – кивнул Уильям.
Гарольд наконец вспомнил все слова гимна и теперь самозабвенно пел его, после последнего куплета без всякой паузы переходя снова к первому.
– Во имя всего святого, – взмолился Уильям. – Гарольд, заткнись.
– Знаешь что, – сказал Джим, глядя в зеркало заднего вида. – Кажется, они поехали быстрее. Они нас догоняют. Черт, а вдруг они наш номер хотят записать? А вдруг уже записали? Если они позвонят в полицию, моей провинившейся заднице не поздоровится.