жгуты и тоже пытались ее задушить.

Она села на постели, судорожно глотая воздух, и прошло несколько долгих секунд, прежде чем она поняла, где находится. Комната медленно проявлялась в темноте, словно симпатические чернила на бумаге: пол из керамической плитки, блестящий в лунном свете, силуэты бугенвиллии и гардении за открытым окном, шум прибоя.

Карен медленно выбралась из постели и подошла к окну. По чистому, бархатно-черному небу были рассыпаны мелкие звезды. В лицо тепло дул ароматный ветер. Она посмотрела на воду, черную, словно нефть. Там Карен увидела женщину в длинном белом платье, которая медленно шла по песчаной полоске вдоль воды. Некоторое время она стояла перед окном, смотрела на эту женщину, и слезы текли у нее по щекам. И после этого ей почему-то стало легче.

***

На второй день она поехала на экскурсию к каким-то древним майяским руинам, расположенным неподалеку от города. Она записалась на эту экскурсию, услышав за завтраком, как о ней говорил официант молодой паре из Японии. Почему бы и нет? Она сейчас куда угодно отправилась бы. Она сидела в рахитичном автобусе с толстым любовным романом на коленях и думала о том, что скоро она познакомится с древней культурой, которая не имеет ни малейшего отношения к ее собственной жизни. Разве это не чудесно, разве это не приключение? Перед ней сидела японская парочка. Темная рука мужчины гладила светлые, выбеленные волосы женщины. Его толстые короткие пальцы играли яркими прядями. Они болтали на своем языке, легком, приятном на слух. Автобус натужно ревел, а гид время от времени вставал, призывал к вниманию и сообщал группе какие-либо сведения.

Она старалась не думать об их с Тимом последней поездке – из Флоренции в Сан-Джиминьяно, тоже на автобусе. Они решили посмотреть на средневековые итальянские города. Это была попытка снова сблизиться, спаси себя, спасти то, что осталось от их отношений. Естественно, к тому времени было уже слишком поздно. Куда бы Карен ни шла, она была окутана туманом горя – и Тим тоже, – и никакие великолепные ландшафты, виноградники, холмы, древние мощеные дорожки не могли вырвать ее из этого тумана.

Карен держалась на краю группы туристов и слушала только вполуха, предпочитая греться на солнышке и воображать, что она попала в другое время и другую вселенную. Она купила на одном из лотков, которых много стояло вокруг развалин, пластиковый стаканчик с напитком orchata и горячий churro, завернутый в вощеную бумагу. Она медленно потягивала орчату – пить ее было нелегко, потому что она была густой, как рисовый пудинг, – и разглядывала древние камни, траву и грязь, из которых поднимались изъеденные веками здания. Как же они тут жили столько лет назад? Была ли их жизнь похожа на нашу? Она понемногу откусывала чурро – горячее сладкое тесто таяло на языке – и думала: если бы она жила в то время, возможно ли, чтобы она иначе отнеслась к своему горю, к своей потере? Она представляла все те жизни, которые могла прожить, женщин, которыми могла быть. Скольким из них пришлось пройти через то, через что прошла она? Это ведь такая же фундаментальная часть жизни, как эти камни и эта трава. Солнце так приятно грело лицо и руки.

Вечером они вернулись в гостиницу. Примерно в это же время заканчивались и другие экскурсии, и Карен, почти не осознавая этого, стала искать глазами женщину в белом, которую видела ночью. Но ее не было среди смеющихся пар.

Она устала после поездки, и ее слегка разморило от мексиканского солнца. Перед тем как отправиться на экскурсию, она записалась на сеанс массажа в СПА-салоне, и теперь надо было идти туда. Она решила, что сегодня будет отдыхать по полной программе: экскурсия, массаж, затем долгий ужин: carnitas, mole, tamales, еще немного этого удивительного мягкого авокадо, вкуснейший salsa verde, бутылка вина.

Массажист оказался молодым и красивым – симпатичный мексиканец с белыми-белыми зубами. Ей было неловко, когда она снимала платье, и она непроизвольно напряглась, почувствовав на плечах его ладони. Это был для нее самый близкий контакт с другим человеком за последний год. Его пальцы разминали ей спину, втирая в кожу теплое масло. И в конце концов откуда-то изнутри все же поднялась волна расслабления.

Она уже забыла, что это такое – удовольствие от прикосновения.

***

А ночью ее разбудил тот же сон. Ее легкие наполнялись водой, она изо всех сил старалась, но не могла вдохнуть воздух, а до поверхности была целая миля.

Она села на постели, и горе обрушилось на нее, словно кулак. Словно булыжник, оно ударило ей прямо в грудь. А ведь все до сих пор могло бы быть хорошо: его умненькое лицо, обращенное к ней, маленькие ручки, длинные ресницы, по которым она любила провести кончиком пальца. Туда-сюда, туда- сюда.

Что она здесь делает? Зачем бродит по развалинам, о которых ничего не знает? Зачем ест авокадо? Зачем красивые молодые мексиканцы делают ей массаж? Как она вообще что-то может делать, когда ее сын мертв?

Она встала и доковыляла до окна. Горе обдавало ее, как ледяной прибой, и она знала, что ничего тут нельзя сделать, кроме как сжать зубы и терпеть.

Через некоторое время она заметила возле воды движение, белый всплеск. Это снова была женщина, как и предыдущей ночью, в том же белом платье. Ее прямые черные волосы струились вниз по спине.

Как только Карен увидела ее, на нее снизошел странный покой – как и вчерашней ночью. Может быть, это из-за того, что эта женщина тоже страдала,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату