думала. Мне казалось, что у нас с мамой нормальная семья. Как у медведей и оленей – мама и один-двое детенышей. А в этом доме жил еще и отец. Я увидела через маленькое окошко, что вся семья вышла из дома вместе. Значит, здесь отцы живут вместе с семьей!
Мама мне много чего рассказала, но о многом и умолчала. Я ее спрошу: где мой отец? Кто он? А главное, есть ли у него шерсть?
Тут я, наверное, нечаянно уснула, потому что Молли меня разбудила.
– Пошли, быстро, – позвала она, – пока родители не вернулись. Поищем тебя в Интернете. Если мама войдет – а она всегда сначала стучит, – просто полезай под кровать.
– Под кровать?!
В тот день я получила первый компьютерный урок. Мы искали везде, но не нашли никого, кто был бы похож на меня. Все снежные люди на картинках были толстые, со страшными лицами.
Молли сказала:
– Ты гораздо красивее, чем они. Мне нравится твой цвет волос. Они такие золотистые.
Я обрадовалась, что она так сказала, но забеспокоилась, что один из этих снежных людей может оказаться моим папой. Как мама даже подойти могла к такому уроду? Надеюсь, он хотя бы был хороший человек… если я смогу думать о нем, как о человеке.
Я спросила Молли:
– У тебя есть папа. Как тебе с ним живется?
– Папа у меня хороший. Но он считает, что я еще маленькая. Наверное, он решит, что я выросла, только когда мне будет лет сорок пять. А у тебя разве нет папы? А, конечно нет, а то бы ты знала, какой он на вид.
Я думала о том, что внешность еще ничего не значит. Может быть, папа Молли тоже не красавец. Впрочем, на это не стоит надеяться. Да и зачем бы я стала на это надеяться? Так думать нехорошо.
И тогда я вспомнила о машинах и грузовиках. Я спросила Молли, не может ли она покатать меня на грузовике.
– На грузовике? Конечно нет. У нас ведь нет грузовика. Но я могу покатать тебя на нашей машине, когда все лягут спать. Прав у меня нет, но водить я умею. Папа меня уже научил. Никому не разрешается водить машину, пока не исполнится шестнадцать лет. Не знаю, почему нас заставляют ждать так долго.
Я поспешила вернуться в игровой домик, пока мама Молли не вернулась. Молли нагрузила меня печеньем и молоком (раньше я никогда не пила молока), на случай, если ей не удастся принести мне ужин.
– И не зажигай свечу, пока все огни в доме не погаснут.
Наконец она за мной пришла.
Молли принесла широкополую шляпу, отцовскую белую рубашку, брюки, носки и сандалии. Сандалии оказались ужасно неудобными.
– Ты, наверное, большеногий снежный человек, – засмеялась она.
Я посмотрела на нее с обидой. Она сказала:
– Извини, это была шутка. Не очень удачная. Смотри. – Молли поставила ногу рядом с моей. – Размер почти одинаковый. Но тебе не обязательно надевать сандалии, – добавила она. – Вряд ли кто-нибудь увидит твои ноги.
А еще она велела мне застегнуть рубашку и поднять воротник, чтобы получше закрыть шею.
Если для прогулки на машине мне нужно скрыться под всей этой одеждой, наверное, я ужасная уродина.
Еще только садясь в машину, я почувствовала, что приключение начинается.
Машина резко рванулась вперед.
– Извини. Я не очень часто вожу машину, зато сейчас потренируюсь. Лучше пристегнись.
Мы катили вперед, и это было великолепно. Потом выехали за город, чтобы набрать скорость. Молли сказала, что в городе не разрешается разгоняться больше двадцати пяти миль в час. Мы открыли окна, задул свежий ветерок.
– Я могу и быстрее, – сказала Молли, – только перестань все время говорить «спасибо».
Я перестала, и она поехала быстрее.
Она включила радио, оно для меня тоже было в новинку, хоть я о нем и слышала. Понажимала кнопки, чтобы найти хорошую музыку. Сказала: «У папы оно все время стоит на новостях». Лично я бы от новостей не отказалась.
Мы начали поворачивать и неожиданно съехали с дороги. Нас встряхнуло, подбросило вверх, а потом машина перевернулась.
С нами ничего не случилось, но передние двери заклинило. Наконец Молли открыла заднюю дверь, и мы выбрались наружу.
Молли была сама на себя не похожа – до смерти испугана и явно не знала, что делать.
– У меня даже мобильника нет, – всхлипнула она.
Было уже за полночь. Вокруг – ни огонька. Молли заплакала. Я почувствовала, что сейчас я сильнее нее.
– Хватит плакать, – сказала я. – Пойдем обратно в город.
