Они сгрудились вокруг аберрации.
Существо было пристегнуто к стальной каталке на колесах. Крепкие кожаные ремни были застегнуты поперек его ног, под коленями и выше колен. Один – поперек туловища. Еще один – поперек плеч. А пятый удерживал голову.
Толстые запястья и лодыжки были прикованы к сторонам каталки тяжелыми с виду стальными браслетами, и тварь билась в конвульсиях в кожаных путах, как будто по ней пропускали электроток.
– Вам нельзя здесь быть, – сказал Маркус, скользнув к Итану.
– Что они с ним делают?
– Бросьте, пойдем. Мистер Пилчер не обрадуется, если увидит…
Итан постучал по стеклу.
Маркус сказал:
– Вот же блин.
Люди обернулись. Двое ученых нахмурились.
Пилчер сказал им что-то и подошел к лабораторной двери. Когда дверь открылась, вопли абера зазвучали громче, эхом отдаваясь в коридоре, как будто кто-то взывал из ада.
Двери быстро закрылись.
– Итан, чем я могу вам помочь?
– Я уже уходил. И услышал крики.
Пилчер повернулся к зеркальным дверям. Абер успокоился или просто выбился из сил. Только голова его моталась под ремнем, а вопли перешли в хрипы. Итан видел, как неистово бьется массивное сердце под прозрачной кожей. Деталей было не рассмотреть – только цвет, форма и пульсация, размытые, как за матовым стеклом.
– Отличный экземпляр, а? – сказал Пилчер. – Самец весом в триста семнадцать фунтов. Один из самых больших, каких мы когда-либо видели. Он мог бы быть альфа-самцом большой стаи, но мой снайпер заметил его нынче утром, когда абер спускался по каньону один-одинешенек. Понадобилось четыреста миллиграммов телазола[22], чтобы его уложить – доза, достаточная для взрослого самца-ягуара. И к тому времени, как мы до него добрались, он был лишь слегка вялым.
– И долго длился седативный эффект?
– Эти транквилизаторы действуют всего часа три. А потом лучше его запереть, потому что, дружище, они приходят в себя очень сердитыми.
– Большой парень.
– Больше, чем тот, с которым вы сцепились, уж это точно. Думаю, не совру, если скажу: если бы вы повстречались с этим самцом в каньоне, мы бы сейчас не разговаривали.
– Что вы с ним делаете?
– Готовимся убрать железы у основания его шеи.
– Зачем?
– Аберы общаются с помощью феромонов. Это сигналы, которые переносятся по воздуху, передают информацию – и порождают ответы.
– А разве люди не делают то же самое?
– Да, но у нас это происходит на куда более инстинктивном, обширном уровне. Сексуальное притяжение. Узнавание матерью ребенка и наоборот. А аберы используют феромоны так же, как мы используем слова.
– Так зачем вы, по сути, отрезаете этой твари язык?
– Потому что меньше всего хотим, чтобы он рассказал своим друзьям, что он в беде. Не поймите меня неправильно. Мне нравится ограда. Но несколько сотен аберов по другую ее сторону, пытающихся выяснить, как спасти своего собрата, заставляют меня слегка нервничать… – Пилчер посмотрел на пояс Итана. – Вы до сих пор не носите револьвер.
– Я здесь. В
– Это имеет значение, Итан, потому что я просил вас его носить. Это ведь просто, разве не так? Носите револьвер все время. Вот, взгляните на этот чертов момент…
Итан снова посмотрел сквозь стекло.
Один из ученых наклонялся над лицом абера и светил фонариком-карандашом ему в глаз; абер шипел.
На вид создание было шести-семи футов ростом. Руки и ноги – как переплетенные стальные жилы. Итан не мог отвести от него глаз. Его черные когти были такой же длины, как и пальцы.
– Они разумны? – спросил Итан.
– Господи, ну конечно.
