Наблюдать, как новый житель начинает уяснять, что его жизнь – или чем там является его новое существование – безвозвратно изменилась. Ничто не сравнится с «красными днями», но такие моменты тихого, опустошительного откровения были – по крайней мере, для нее – почти столь же хороши, как и «красные дни».
– И что именно это значит? – спросил Уэйн Джонсон.
– Это значит, что теперь вы живете здесь.
Иногда они сами соединяли точки в узор. Иногда ей приходилось подталкивать их через черту.
Она подождала минуту, наблюдая за глазами мистера Джонсона и видя, как отчаянно крутятся шестеренки в его мозгу.
Наконец он сказал:
– Тот несчастный случай… Я был ранен?
Пэм потянулась через кровать и похлопала его по укрытой одеялом ноге.
– Боюсь, что так.
– Тяжело ранен?
Она кивнула.
– Я был?..
Он оглядел больничную палату.
Посмотрел на свои руки.
Она чувствовала, как надвигается вопрос.
И хотела, чтобы он был задан.
Он на цыпочках приблизился к краю этого вопроса.
– Я был?..
Пэм думала: «Задай его. Просто задай».
То был решающий фактор. Почти всякий раз, когда житель сам добирался до вопроса и находил храбрость озвучить его, его интеграция проходила без проблем. Но неспособность задать вопрос была пугающе точным предвестием скептиков, бойцов, беглецов.
Уэйн закрыл рот.
Проглотил вопрос, как горькую пилюлю.
Пэм не подталкивала его. В этом не было смысла.
Еще рано.
Оставалось еще много времени, чтобы заставить мистера Джонсона решить, что он мертв.
Глава 11
Итан сидел у окна за столом в «Ароматном парке?», прихлебывая капучино и наблюдая за магазином игрушек на другой стороне улицы. Магазин назывался «Деревянные сокровища» и примыкал к мастерской, в которой человек по имени Гарольд Бэллинджер по выходным мастерил игрушки. Его жена, Кейт Бэллинджер (бывшая Кейт Хьюсон, бывшая напарница Итана по секретной службе), работала в магазине игрушек.
После того как Итан появился в Заплутавших Соснах, он разговаривал с ней всего один раз – в разгар своей ужасающей интеграции. Но с тех пор, как он стал шерифом, они не сказали друг другу и пары слов: он ухитрялся полностью ее избегать. А теперь внимательно рассматривал ее сквозь стекло.
Кейт сидела за кассой в пустом игрушечном магазине, погрузившись в книгу. Стояло позднее утро, и свет, проникавший сквозь застекленный фасад магазина, воспламенял ее раньше времени поседевшие волосы, превращая их в копну почти ослепительного блеска.
Словно кучевое облако, просвеченное солнцем.
Итан прочел ее личное дело. И несколько раз перечел.
Кейт жила в Заплутавших Соснах почти девять лет.
Когда Итан приехал сюда, чтобы ее разыскать, ей было тридцать шесть. Теперь, спустя три недели, ей должно было исполниться сорок пять. В своей прежней жизни он был на год старше ее. Теперь она была старше его на восемь.
В ее личном деле говорилось о жестокой интеграции. Она боролась, пыталась бежать и настолько исчерпала терпение Пилчера, что он чуть не приказал устроить для нее «красный день».
Потом… Она просто сдалась. Обосновалась в выделенном ей доме. И два года спустя, когда поступило распоряжение от тогдашнего шерифа, вышла замуж за Гарольда Бэллинджера и переехала к нему без единого слова протеста.
В течение пяти лет супруги были образцовыми жителями.
Первый рапорт наблюдения был вызван аудиозаписью с микрофона над их кроватью. Фразой, сказанной шепотом, которая едва вписалась в диапазон улавливаемых децибел.
Голос Кейт: «Инглеры и Голдены в игре».
