журнал.
Ларкс не останавливается, не сбавляет шаг. Нельзя дать понять, что ты здесь посторонний, иначе лишних вопросов не избежать.
Ускользнуть от внимания копа не удается. Полицейский молод, ему скучно, но в его взгляде чувствуется проницательность. Он внимательно разглядывает халат и длинные волосы Ларкса, и, нахмурившись, понимает, что приближающийся человек не совсем соответствует привычному ему образу врача.
– Добрый вечер, офицер, – приветствует его Ларкс.
Коп кивает в ответ, чувствуя непонятную тревогу. Ларкс поражается тому, как простой халат может сбить человека с толку.
– У вас есть семья? – спрашивает Ларкс.
– Почему вас это интересует? – настораживается коп.
– Просто любопытно. Тяжело вам, наверное, сидеть здесь всю ночь, приглядывая за кучкой головорезов.
Коп немного успокаивается.
– А, да. Семья у меня есть. По правде говоря, тут спокойнее, чем дома. – Полицейский замолкает, но продолжает, не услышав ответа: – Ребенок недавно родился, спать не дает.
Ларкс понимающе кивает и в следующее мгновение молниеносно перерезает копу горло ножом. Тот удивленно моргает. Нож Ларкса настолько острый, что поначалу кажется, будто ничего не произошло. Этот нож для разделки рыбы – единственное, что осталось Ларксу от отца. Через мгновение рана открывается, словно кровавая улыбка, и у копа подкашиваются ноги.
Ларкс стремительно распахивает дверь палаты, хватает полицейского и втаскивает внутрь. Он успевает сделать это прежде, чем кровь хлынет на пол коридора.
Он бросает еще живого копа на пол. Тот тянет к нему руки, задыхаясь. Ларкс садится на корточки рядом и наблюдает. Смерть всегда его завораживала. Все, кого он убил – за исключением тех, кто умирал мгновенно, но этого Ларкс старался не допускать, – переживали перед смертью одинаковые эмоции.
Сначала – неверие. Они сопротивляются, отказываясь мириться со своей участью. Затем они осознают приближение смерти и испытывают абсолютный, первобытный гнев, понимая, что вот-вот исчезнут и поделать с этим ничего нельзя. Ларкс полагает, что это ощущение собственного бессилия – хуже всего. Ужасно знать, что ты больше не хозяин своей судьбы, что твое будущее у тебя отняли.
Затем начинается паника. Инстинктивно чувствуя приближение конца, тело перестает подчиняться разуму.
И наконец, смирение. Последние мысли о родных и близких.
Ларкс безошибочно может сказать, когда наступает этот момент.
Тела обмякают. Глаза смотрят куда-то вдаль, отказываясь видеть что-либо, кроме собственных воспоминаний.
Раньше Ларкс позволял своим жертвам смотреть в сторону, но в последнее время ему стало доставлять удовольствие хватать их за волосы и заставлять до последнего смотреть на его худое лицо.
Он хватает пальцами густую шевелюру умирающего копа, наклоняется и с улыбкой заглядывает ему в глаза.
Он с точностью знает, когда коп умирает. В этот момент происходит нечто необъяснимое, будто что-то… исчезает. Когда-то Ларкс гадал, может ли это быть покидающая тело душа, но так и не пришел к однозначному ответу.
Отпустив полицейского, он поднимается и осматривается. В палате шесть коек, но заняты лишь четыре.
Макхейл, Гиллиан, Слейд и Марчелло. Все четверо под капельницами, забинтованы и загипсованы. Ларкс проходит между койками, не выпуская из рук нож. Мешкать нельзя – у копа вполне может быть напарник, отошедший на несколько минут за кофе, – но торопиться он тоже не хочет.
Сначала он склоняется над Марчелло. Коротышка выглядит неплохо. На теле никаких бинтов, замотана только голова. Ларкс ощупывает бинты, пытаясь найти рану, и тут Марчелло открывает глаза. Заметив Ларкса, он хочет заговорить, но Ларкс прикладывает палец к губам, приказывая молчать. Марчелло повинуется, думая, что тот пришел их освободить.
Раздается металлический лязг. Оказывается, Марчелло прикован к койке наручниками.
Губы Ларкса растягиваются в улыбке. Значит, его аудитория никуда не разбежится, даже если захочет. Замечательно. Он медленно окидывает взглядом другие койки, отмечая их местоположение.
Он начинает с Марчелло. Быстрое движение отцовского ножа – но не размашистое, а куда более артистичное. Марчелло в ужасе таращит глаза. Ларкс уже у койки Гиллиана, перерезает тому глотку таким же образом, как и итальянцу. Глаза Гиллиана распахиваются от боли, он захлебывается кровью. С Макхейлом Ларкс проводит ту же процедуру, но в этот раз делая разрез чуть правее. Теперь очередь здоровяка Слейда.
Ларкс всаживает нож глубоко ему в горло и описывает лезвием дугу. Слейд внезапно приходит в себя. Его глаза навыкате, он хочет кричать от боли, но изо рта вырывается лишь сдавленное бульканье.
Ларкс отступает к двери и любуется своей работой. Четверо мужчин попарно. Кровь хлещет под таким углом, что льется в узкий проход между койками. Ларкса тянет пройтись там, но он знает, что не должен этого делать. Он ведь не психопат. Психопат бы не удержался.
Он дожидается, пока все четверо умрут, и внимательно осматривает себя. Несколько капель крови на правом рукаве. Он снимает халат и бросает на
