– Тсс!..
Мягко улыбнувшись, наследник убрал от губ указательный палец, переведя его на укутанный в рушничок кувшин со сбитнем, – а понятливая хозяйка тут же самолично налила медового напитка дорогому гостю.
– Очень вкусно. С корицей?
Расцветшая от похвалы боярыня горделиво приосанилась.
– И не только. Такой только у нас, у Захарьиных, есть!..
Допив ароматный сбитень и отставив небольшой серебряный кубок в сторону, царственный отрок внимательно поглядел на Анастасию Дмитриевну:
– Теперь о благодарности. Мне будет достаточно, если ты, боярыня, расскажешь всем своим подругам и знакомицам то, что узнала от меня про белила, свинцовые гребешки и снадобья иноземных лечцов.
Мгновенно посерьезневшая женщина без долгих размышлений согласно качнула головой, наливая в кубок еще сбитня.
– Исполню, царевич-батюшка.
– Тогда позволь я расскажу тебе одну небольшую историю. Как ты, наверное, знаешь, у католиков и протестантов есть инквизиция…
Слушая малолетнего рассказчика, боярыня почти машинально утянула с широкого блюда небольшой крученый медовый кренделек, тут же откусив крохотный кусочек.
– Обвинения могли быть любые: колдовство, сношения с нечистым, порча. Любая красивая женщина вызывала зависть, а вместе с ней и злобу своих некрасивых соседок. Этих словно бы ведьм жгли на кострах.
Перекрестившись от таких страстей, хозяйка утянула с блюда еще один кренделек.
– Топили в воде, закапывали живьем в землю, пытали всяко, проявляя в сем деле дурное усердие. Как результат – в чужеземщине почти не осталось красавиц, одни страшилы да серые мыши, невзрачные обликом. На Руси же православной таких ужасов не было, оттого и красивые девы у нас не редкость, а обыденщина.
Наследник очень выразительно поглядел на Анастасию Дмитриевну, заставив ту немного покраснеть. От удовольствия.
– Не стоит скрывать за белилами Богом данный облик, и зубы чернить тоже есть грех. Ибо тело наше есть творение Его, и не след смертным тщиться изменить великий замысел!..
Хозяйку от таких речей явно пробрало. Нет, она успела уже привыкнуть к тому, что старший из сыновей великого государя Иоанна Васильевича смышлен необычайно, да и держит себя куда как серьезно (совсем не по возрасту), – но такие слова и интонации скорее приличествовали монаху- вероучителю, нежели десятилетнему отроку.
– Но как же?..
Дмитрий, несмотря на свой более чем юный вид, прекрасно понял, о чем речь, – очень уж выразительно женщина коснулась бровей и подкрашенных виноградным соком губ. А также понял, что она больше удивлена, нежели прониклась его словами.
«Ну что же, тогда приведем более авторитетное мнение».
– Апостол Павел сказал: не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, которого имеете вы от Бога?[107] Женщинам русским должно украшать себя и одежду свою, и держать тело свое в чистоте, ибо то есть угодные Господу нашему деяния. Басма, хна[108] и виноград не несут в себе вреда.
Закрепив внушение долгим взглядом, гость улыбнулся:
– Прошу тебя и это донести до своих подруг. Наградой же будет…
Перед боярыней на стол легло довольно невзрачное кольцо, выточенное из обычнейшего янтаря.
– Возможность даровать исцеление той или тому, кому ты наденешь мой дар. Но выбирай мудро – если меня потревожат с пустячной хворью, я просто заберу свое кольцо у просителя.
Подхватив украшение и приблизив его к глазам, она увидела, что по внутреннему ободу шли начальные строки «Символа веры». Глаза хозяйки тут же мечтательно затуманились. Представляя, какие слухи она запустит по Москве и в особенности – как скривятся от зависти личики верных подруг, когда увидят такую драгоценность, – она едва не прослушала довольно неприятную для себя новость.
– Как же это, царевич-батюшка? Что же мне теперь и не побаловать себя?
– Пока не пройдет полгода с сего дня – нет. Тот же апостол Павел сказал: все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною[109]. Ты же, Анастасия Дмитриевна, почитай, заново родилась. Разве же грудного младеню кормят жирным мясом? Или крендельками с орешками и медом? Он с того и помереть может.
Четко очерченные брови мальчика сурово сдвинулись.
– А может, ты хочешь, чтобы все мои целительские труды пошли прахом? Или не согласна со словами апостола Павла?
– Что ты, что ты, батюшка-царевич!..
