– Я сам!
Оглядев притихших бояр, Иоанн Васильевич продолжил:
– Возглавлю воинство православное. Князь Александр!
В наступившей тишине несколько растерянно поднялся со своего места Горбатый-Шуйский. Воинскими талантами его Господь не обделил, да только в последнее время не чувствовал он на себе государевой ласки да милости.
– Тебе быть воеводой правой руки. Полки левой руки поведет Шереметев. Димитрий!
Глаза думцев поневоле скользнули к одной неприметной лавочке и отроку, ее занимающему, – но нет, государь смотрел на иного. Увидев же, на кого именно, разом подскочил на ноги Дмитрий Иванович Хворостинин, достаточно молодой, но уже подающий весьма немалые надежды воевода.
– Ты возьмешь под себя Передовой полк.
Удивился не только Хворостинин, но и все бояре: несмотря на должное происхождение и таланты, заслуг князя для столь ответственного поста было откровенно маловато. Но сомнений в правильности столь неожиданного решения владыки никто так и не выразил. Вслух, по крайней мере.
– Михаил Иванович.
Довольно пожилой, но все еще крепкий князь Воротынский, коему за его многочисленные заслуги явили особое уважение, поименовав по имени- отчеству, степенно поднялся и прижал руку к сердцу.
– Тебе стоять против степи. В том тебе будет подмогой Мстиславский…
Еще один боярин и князь вздел себя на ноги.
– А такоже князья Черкасский, Курбский и Хованский.
Сделав едва заметную паузу, мужчина на троне с легкой усмешкой добавил:
– В подручники возьми себе Данилку Адашева. Три года назад он хорошо погулял по басурманским землям.
Тишина еще больше усилилась, хотя казалось – уж куда более? По всему выходило, что великий князь задумался над тем, чтобы вновь приблизить опального окольничего. Впрочем, надолго бояр эта новость не заняла, и следующие полчаса они посвятили обсуждению хотя бы примерных набросков штатного расписания обоих войск. Ведь иной воевода ну всем хорош: и воинская удача при нем, и в сече не последний, да вот беда – родом не вышел. А допустить, чтобы знатным да родовитым командовал кто-то хоть и более талантливый, да худородный… Такое и вовсе не возможно. Потому как против всего порядка вещей – и земного, и божественного. Да что там, в соответствующих Приказах даже специальные Разрядные книги велись, чтобы, не дай Бог, не запамятовать – кто, где, когда и над кем верховодил, а кто в подручных воеводах ходил. Упаси господь знатному боярину встать под менее родовитого – все, и он сам, и потомки его не увидят больше достойного их места и чина. Да и насмешек не оберешься – как же, потомок удельных властителей служил под началом у какого-нибудь худородного, не способного проследить своих пращуров хотя бы до пятнадцатого колена.
– Довольно.
С явной неохотой угомонившиеся после царского окрика думцы расселись по своим местам, готовясь слушать. Точнее, изо всех сил отбрыкиваться от навязываемой им великим государем чести. Иоанн Васильевич еще два заседания Думы назад ошарашил их новой затеей, возжелав отстроить в каждом крупном городе своей державы большие хлебные амбары, причем не из дерева, а из совсем даже недешевого камня. Ладно бы только он, но архипастырь Московский и всея Руси тоже поддержал его в этой затее и своим авторитетным словом, и конкретными делами. И все было бы хорошо… Если бы не было так плохо. Потому что все крепко-накрепко помнили, что тот, кто не справлялся с государевыми повелениями, хорошо себя никогда не чувствовал: либо все обходилось краткой опалой, либо длительной, нередко и в монахи приходилось постригаться. Но лучше уж так, чем голову на плаху!.. И ладно еще только свою, а не всего семейства разом.
– Дело важное и большое, это так.
– Но богоугодное!
Благожелательно кивнув поддержавшему его митрополиту, царь погладил слегка вьющуюся бородку.
– И думается мне, одному его осилить никак не получится. Так, бояре?
Думцы тут же согласно загудели что-то одобрительное.
– Что не получится у одного, сдюжат трое. Князья Шуйские и Скопин-Шуйский.
Троица Рюриковичей, поднявшись, вразнобой поклонилась, совсем не обрадовавшись оказанной им чести и доверию, – зато остальные родовитые явно вздохнули с облегчением, мысленно утирая честный трудовой пот. Слава те, господи, сбагрили! Одной заботой меньше!.. У них. Еще бы найти того дурака, что возглавит строительство новых крепостиц и засечных черт, – и вообще бы полная благодать приключилась…
– Гхм!..
Чуть пристукнув своим посохом о каменную плитку пола, первый из думных бояр Иван Бельский (вполне уже оправившийся от кратковременной царской немилости и приструнивший всех своих врагов и недоброжелателей) оглядел присутствующих и зычно провозгласил формулу завершения:
– Великий государь решил, и Дума боярская на том приговорила!
На сей радостной ноте заседание и закончилось – первым ушел царь вместе со своим наследником, за ними потянулись разгоряченные, несмотря
