В этом сезоне все шло наперекосяк, и, к своему сожалению, Ганя почти на сто процентов знал почему. Ему не нравился лихорадочный блеск в Настиных глазах, его тревожило, с каким остервенением она защищает Мельника. Он ревновал.
Ганя сидел за компьютером, Настя стояла у него за спиной. Ее длинные ногти барабанили по пластиковой спинке его кресла.
— Ну ты сама посмотри, сотый раз тебе повторяю: он нам не подходит! Неужели ты не видишь? — Ганя старался сдерживаться. Получалось плохо.
— Нет, ты неправ, в нем что-то есть, — задумчиво произнесла Настя. — Надо только понять, как правильно его подавать. У девочек уже есть несколько мыслей…
Вот, знаешь, можно сыграть на фамилии. Ведь мельник в славянской мифологии — посредник между нашим миром и миром нечисти. Река — место перехода, там живут водяные, русалки и еще какая-то мелкая водная дрянь. Русалки всегда любили кататься на мельничных колесах. Мельнику нужно было уметь с ними договариваться, иначе он мог потерять и мельницу, и жизнь.
— Все это хорошо, но…
— Да, он пока зажат. Он не умеет распоряжаться информацией, которая попадает ему в руки. Но это придет, это вопрос опыта. В конце концов, с ним просто нужно позаниматься, чтобы он понял, что делать.
— Но есть ли смысл, если он до сих пор не смог? Не лучше ли просто прекратить все его контакты с этой девчонкой, уволить ее, в конце концов? Чтобы все увидели, что он просто шарлатан. Почему ты за него так держишься?
— Потому что, дорогой мой, я вижу то, чего не видишь ты. А вижу я в нем потенциал. Так что иди, Ганька, работай.
— Я работаю, Настя, работаю.
— Я о том, чтобы ты оторвал зад от стула и прогулялся до Мельника. Ты же режиссер? Вот иди и режиссируй.
Ганя замолчал. Настя наклонилась к нему, ласково провела ладонью по его груди:
— Сходи, Ганя. Вот увидишь: я не ошибаюсь.
Как ни отвратительно было Гане, он знал, что пойдет и сделает, как она просит. Потому что надеялся: все уйдут, а он останется. Так случалось с ее любовниками раньше, так должно было случиться и теперь.
— Хорошо, Настя. Я его подготовлю.
Ганя встал и вышел. Острый Настин ноготь щелкнул по пробелу, видео снялось с паузы. Камера делала Мельника более мягким и менее ярким, чем в жизни, но в этом было особое очарование. Настя любовалась его движениями, тем, как он кутается в пальто, его губами, которые произносили четкие, короткие, отрывистые фразы. Новая волна возбуждения, чуть более мягкая, чем вчерашняя, накрыла Настю с головой. Она вцепилась дрожащими пальцами в спинку Ганиного стула.
Ганя всегда делал все, о чем она просила.
— А прикажу, — сказала Настя вслух, кривя рот в презрительной усмешке, — и на коленях за ним поползет.
Боря Пиха приехал к отделению полиции, расположенному в маленьком унылом городке, вышел из машины и около часа ждал, когда его повезут на освидетельствование у нарколога. Потом снова ждал, сидя в сером, тускло освещенном коридоре, смотрел на дежурного сквозь забранное решеткой стекло.
Ему разрешили сходить поесть и показали ближайшую забегаловку, где Боря выпил чая и съел несколько бутербродов. Оттуда же, чтобы не разговаривать в коридоре отделения, где при малейшем звуке просыпалось гулкое эхо, он позвонил Стасу и рассказал, что случилось, — рассказал, конечно, официальную версию. Стас помолчал, потом ответил: «Понял тебя», — и повесил трубку.
В конце концов Пиху вызвали на допрос. Сидящий за столом следователь был, как и фотограф, похож на проволочный каркас, прикрытый пиджаком. Он разговаривал с Борей устало и неохотно. Боря рассказал, как джип пошел на обгон и как из-за пригорка на них внезапно вылетел «вольво».
— Я думал, он назад уйдет. Я б не рискнул на его месте встраиваться. Ну и не подумал… Потом гляжу: притирается, зараза. Я по тормозам, да, видать, не успел немножко, или уж как там вышло — а он шварк. Развернуло его и задом о ту машину и ударило. Жаль парня… Молодой ведь был, да?
— Да, молодой, — следователь кивнул, не переставая писать. Но, к Бориному сожалению, ничего больше про погибшего не добавил.
— Не знаю, что вам еще сказать, — протянул Боря. Он уже совсем успокоился и теперь смотрел на гладкую кожу, блестящую под редкими блеклыми волосами на наклоненной голове следователя.
— Ничего не надо говорить, — ответил тот, — Можете идти. Если будет нужно, мы с вами свяжемся.
— А скоро? — спросил Боря.
— Не думаю, — слабо улыбнувшись, ответил следователь. — Скорее всего, до суда вы уже не понадобитесь. Но, сами понимаете, всякое бывает.
— Понимаю, — ответил Боря.
Его больше не тревожили. Единственной неприятностью, которую повлекла за собой авария, был разговор со Стасом. Он ругался, пристально рассматривал яркую царапину на бампере «Фредлайнера», присаживаясь на корточки и осуждающе цокая языком, потом успокоился и сказал:
