пищала, и писк ее был похож на издевательский, торжествующий смех. Костяшки разбитой от ударов руки ныли, наливался кровью синяк на скуле. Но Мельнику нравилось чувствовать себя победителем, это было неожиданно и непривычно.
Когда Айсылу закончила с парнем, они с Мельником помогли Иринке одеться. Тело ее было ватным от страха, рука слушалась плохо, так что они были вынуждены обращаться с ней как с куклой. Мельник дотрагивался До обнаженного тела, стараясь не думать о том, что делает. Он смотрел на Айсылу и видел, как она устала. Ее пальцы плохо справлялись с застежками и пуговицами, на лбу выступила испарина.
Потом оказалось, что Иринка не может идти. Мельник подхватил ее на руки, прижал к себе, почувствовал на шее ее легкое дыхание. Запах волос, таких близких от его лица, пьянил его.
Он менялся, начинал по-новому смотреть на мир, и изменения ему нравились.
Пиха плакал, глядя, как из-под моста достают обгоревшее тело Фреда. Это был его друг, его надежный товарищ, часть его самого — мощная, внушающая уверенность, дающая власть над миром. Фред подарил Пихе ощущение полноты жизни, помогал убивать людей, прикрывал своим мощным корпусом. И вот теперь — умер.
— Один ехал? — спросил Пиху инспектор ГИБДД, останавливаясь рядом и закуривая сигарету.
— Один, — кивнул головой тот.
— В кузове что?
— Порожняком шел.
— Эй! — вдруг крикнули инспектору те, кто был совсем рядом с Фредом. — Гля!
Инспектор бросился туда, швырнув только что зажженную сигарету на обочину:
— Что там у вас?
— Кажись, труп…
Сердце Пихи сжалось: он вспомнил о мертвеце. Конечно, он же был там, когда начался пожар, он помог Пихе выбраться, а сам вспыхнул факелом, когда загорелась и оплавилась пластиковая кабина Фреда. Пиха совсем забыл про него — наверное, потому, что в глубине души не верил в реальность его существования.
— Не оборачивайся, — сказал голос за его плечом. — Смотри куда смотришь, делай вид, что меня тут нет. У меня мало времени. Ты понимаешь, что дела твои плохи?
— Понимаю, — ответил Пиха и сглотнул. Ему было очень страшно. Впервые в жизни угроза тюрьмы обозначилась перед ним так отчетливо. Он не представлял, как будет жить в грязной камере, в холодных стенах, как сможет вытерпеть грубое обращение преступников и конвойных. Он испугался, что его будут бить, и, возможно, даже убьют. А его совершенно не за что было убивать, он не сделал в жизни ничего плохого, ведь мертвец был уже мертвецом, когда познакомился с Борей.
— Если бы труп был свежим, — сказал голос за плечом у Пихи, — можно было бы соврать, что взял попутчика, и, когда случился взрыв, он не успел выпрыгнуть. Но труп будет отправлен на экспертизу, и в полиции поймут, что умер этот человек давным-давно. Тогда они придут и спросят, зачем ты возил в кабине полуразложившегося покойника. Что ты им ответишь?
— Я не знаю… — Боря больно сглотнул. Он уже не думал о Фреде, он просто хотел выкрутиться — Вы мне поможете?
— Это будет зависеть от того, примешь ли ты мои условия.
— Какие условия? Да говорите же скорей, они сейчас придут меня арестовать! — Боря старался шептать, но все же почти взвизгнул от страха.
— Не придут, — ответил голос. — Пока не придут.
— Какие условия?! — Боря не смел обернуться.
— Условия простые: работать на меня и слушаться.
— Работать — кем?
— Персональным водителем.
— А если нет? Я не отказываюсь, но — если?
— А ты знаешь, почему возник пожар?
— Я забыл тряпку на турбине двигателя.
— Ты бросил ее на обочину. Ты же не идиот, чтобы оставить ее там.
— Загорелась не тряпка?!
— Тряпка. Но ее положил не ты.
— А кто?
— Я.
— Не может быть. Нет, не может быть, — Пиха затряс головой, — Никто не подходил к капоту. Я бы заметил…
