— Никто бы не заметил. Если я не хочу, меня никто не видит. Иногда это даже неинтересно.
Ниже по дороге из кабины извлекали обугленное, похожее на корявый древесный ствол тело мертвеца. Автобус с мальчишками уехал, было тепло и тихо. В лесу пели птицы, над холмами плыли рыхлые облака с лохматой прозрачной бахромой по краям, поблескивала сквозь камыши обмелевшая речка.
— Значит, Фред…
— Сгорел по моей вине, абсолютно верно.
— Но почему?! Зачем?! Он же… Он же…
— Он тебе мешал. И мертвец мешал. Ты отправился бы в тюрьму, если бы я не избавил тебя от них.
— Нет, не отправился бы! Вы не знаете, сколько раз… — Боря испуганно замолчал. Сердце его замерло, потом забилось, словно пыталось открыть грудную клетку, как захлопнутую дверь.
— Сколько раз тебе это сходило с рук? Отчего же, знаю, — сказал голос. — Но сегодня все пошло бы по-другому. Ты бы опрокинул автобус и, может быть, убил бы пару-тройку мальчишек. Они никогда не пристегиваются… Но водитель остался бы жив. У него было бы сотрясение мозга и перелом ключицы, но он остался бы в сознании. Он засвидетельствовал бы, что ты сделал это намеренно. Мало того: у него был видеорегистратор. У тебя не было шансов.
— Я согласен, — сказал Пиха. Он торопился: к ним шел инспектор ГИБДД. Пиха рассчитывал, что, как только он согласится, обладатель убедительного голоса тут же позволит ему сбежать, но неизвестный человек молча стоял за его плечом, и Пиха не смел двинутся с места. Инспектор подошел прямо к ним.
— Проезжайте. Зевакам тут не место. Проезжайте, проезжайте, — сказал он, указывая на припаркованный у обочины серый «Porsche», который Пиха заметил только сейчас. Пиха сделал было шаг к автомобилю, но вынужден был остановиться, чтобы не столкнуться с другим инспектором, подбегавшим к первому.
— Слышь, — запыхавшись, сказал инспектор, — а куда делся водила с Фреда? Только что тут стоял.
Боря съежился и с испугом взглянул инспектору в глаза. Тот посмотрел на Пиху с досадой, будто не его имел в виду.
— Паспорт его у меня остался. Вот, Павлов, Олег Сер-геич. В розыск, что ли?
— Давай в розыск, — согласился второй. Потом крикнул Пихе и его хозяину: — Проезжай! В отделение захотели?
Пиха бросился за руль. Он повернул ключ в замке зажигания и мягко тронулся с места, держа курс на Москву. Темная перегородка между пассажиром и водителем слегка опустилась.
— А потом? Они не найдут меня потом? — спросил Пиха.
— Нет, — ответил его пассажир. — Я сделаю так, что не найдут, — Он помолчал, потом добавил: — Кстати, ни слова не было сказано о вознаграждении. Ты будешь видеть их довольно часто. И не только видеть: дотрагиваться, раздевать, носить на руках…
— Кого? — спросил Пиха одними губами. Рот его пересох, и горло свело от волнения.
— Трупы, — устало отозвался голос. — Прекрасные Женские трупы. Никаких бомжей, никакого обмана.
Перегородка поднялась, и Пиха остался один. В голове у него звенело, он никак не мог осознать того, что произошло с ним в последние два часа.
Медиумы собирались у автобуса, который должен был отвезти их к руине. Время от времени кто-то забирался внутрь, чтобы дать отдых уставшим ногам, но почти сразу вылезал обратно — в автобусе было душно и невыносимо тоскливо. Он никак не мог отправиться, медиумов все время просили «еще подождать»: собирали и никак не могли собрать оборудование, ждали опаздывающих членов съемочной группы, обговаривали сценарий, а медиумам казалось, что съемочная группа бесцельно тратит время.
Через час, после того как автобус должен был уйти, подъехала Настя. Ее машина припарковалась у обочины напротив места, где стоял Мельник. Когда Настя повернулась на сиденье, чтобы спустить ноги на асфальт, колени ее высоко взлетели, и Мельник невольно обратил внимание на стройные икры, худые лодыжки и красивый изгиб стопы в туфлях на высоком каблуке.
В щербатой башне среди бесконечных снегов нетерпеливо попискивала серебристая крыса с красными глазами. В той же заснеженной стране за горизонтом плескали по черной воде широкие лопасти мельничного колеса и катались на беззащитных големах шуликуны.
В голове у Насти царил полный бардак, и Мельник, разбираясь в нем, нетерпеливо морщился. Он хотел не только подогреть ее интерес к себе, но и понять, кто же сегодня покинет шоу. Он предчувствовал неладное и наконец убедился, что уйти должна Айсылу. Подняв голову, он наткнулся на острый, внимательный взгляд — Настя пристально смотрела на него, пока он рылся в ее голове. В блеске ее глаз было что-то волнующее. Она стояла, гордо вскинув голову, и Мельник заметил, как красива ее длинная шея.
Настя увидела Мельника не сразу, а увидев — вздрогнула. Возбуждение, которое он в ней вызывал, переставало быть приятным. Настя чувствовала себя одержимой. К ней подошел Ганя.
— Решила приехать? — спросил он, волнуясь. — Думаешь, это хорошая идея?
