– Ты не видел Мишу?
– Я только вернулся. Байк в порядок приводил. В обед он был со стариком в конце бомбоубежища на этом же уровне. Там, где обычно.
Видно, что Данилов обеспокоен.
– Да не парься ты, – говорю я ему. – Бомбоубежище немаленькое, а пацану скучно сидеть на одном месте, вот и пошел осмотреться.
Мой ответ не успокаивает Ивана. Он вдруг резко садится на кровати.
– Пойду поищу старикана.
Искомый торговец неожиданно объявляется сам, будто ждал, пока Данилов скажет о нем вслух. Он возникает в дверях, нервно топчется на месте и глядит исподлобья, как нашкодивший малец.
– Где Миша?
Старик виновато разводит руками.
– К-кажется, я знаю, куда он ушел, – он испуганно смотрит на нас.
– Куда? – рычит Иван.
– Миша собрался на спецпричал, хочет погасить свет маяка.
– У-у, козлина! Задурил ему голову своими сказками! – Данилов замахивается, старик зажмуривает глаза и вжимается в стену. Перехватываю руку товарища в последний момент.
– Пусти! – хрипит Иван, смотря на меня налитыми кровью глазами.
– Давно ушел? – спрашиваю я деда, не ослабляя хватки.
Тот не знает.
– Но ты же говорил, что свет можно погасить, только если разбить камнем из крепостной стены Саркела…
Я замираю, не договорив. Перед глазами всплывает сцена: Хамелеон передает Мише какой-то сверток, парень прячет его за пазуху.
– Это ты свел его с этим черным? – выпустив Данилова, я сгребаю старика за грудки и резко встряхиваю. Тот ищет точку опоры, руки его хватают пустоту.
– Х-хамелеон сам заходил, – лепечет он, – я никого с-специально не сводил. С-стечение обстоятельств…
– А-а, черт с тобой! – отшвыриваю деда от себя, тот врезается в стену, но удерживается на ногах. Мне не до него – в голову приходит новая мысль, тоже не радостная:
– Твою мать! – шиплю я сквозь зубы. – Байк-то я не собрал до конца!
Смотрю на Данилова – тот явно не до конца понимает, что тут происходит.
– Если кратко, – я объясняю ему, так как на большее нет времени, – днем один местный хрен заходил в гости и передал Мише камень, которым нужно разбить фонарь маяка.
Иван медленно садится на край матраса, сжимая кулаки так, что белеют костяшки пальцев.
– Так, – рассуждаю я вслух. – Миша город не знает, значит, один он туда не доберется. Я видел, как этот мужик, Хамелеон, ушел. Значит, он дождался парня на поверхности и проводил до нужного места. Нам нужна машина, – я грозно смотрю на старика, забившегося в угол. Тот быстро-быстро кивает:
– Достану.
– Прямо сейчас!
Старик семенит из комнаты.
– Будет ждать у входа, – говорит он и исчезает.
Я хватаю оружие, накидываю на плечи косуху.
– Надо торопиться. Пошли!
Тащу Данилова в коридор, а затем по лестнице наверх, через тамбур, гермодверь и на волю. Охрана расступается – приказа задержать нас не было, удерживать – тоже. А к нашим лицам они уже попривыкли.
На улице, метрах в двадцати от входа, фырчит ржавая «копейка», такая же древняя, как и старик. Дед стоит возле открытой дверцы, вцепившись в нее обеими руками. Его бледное лицо подергивается.
– Не боись, – говорю я, – тебя с собой не возьмем, нам обуза не нужна…
Осматриваю тарантас. М-да… Интересно, он под нами не развалится?
– Слушай, а ничего старее не было?
– Любое д-другое средство передвижения п-пришлось бы с-согласовывать со Степаненко. А он вряд ли бы дал, не в его характере разбрасываться имуществом. А на эту, – старик почти любовно гладит по крыше «копейку», – никакого разрешения не надо. Доедет, малютка, куда денется.
– Ладно, – я забираюсь на переднее сиденье, чувствуя, как подо мной расползается матерчатый дерматин, и киваю Данилову на место рядом с собой. – Что стоишь? Запрыгивай!
