— А как так получилось, что я тебя понимаю? Джалу сказал, мне придется учить ваш язык!
— Наш-ш язык? — Мордашка замкового расплылась в жутковатой клыкастой ухмылке. — В этом мире тыс-ссячи языков и наречий…
— И что, нет какого-то межнационального?
— Ес-ссть. — «Паруса» на голове замкового дрогнули. — Ардосский. Довольно прос-сстой, даже тебе по силам.
— Но я все равно не понимаю, как ты…
— Волш-шебным созданиям подвластны вс-ссе языки! — гордо выпятив грудь, сказал гремлин.
Волшебным?! От волнения я даже подпрыгнула, позабыв, что сижу в грязной луже. Взметнулись черные брызги, оседая на моем лице, плечах и рукавах уже далеко не белоснежной рубашки. Несколько капель собрались было приземлиться на неприлично чистенький в такой обстановке камзол моего ушастого собеседника, но неожиданно застыли в нескольких сантиметрах от красной бархатной ткани, померцали и с тихим жалобным «плюх!» опустились на пол.
— Магия! — вскричала я, не в силах сдержать восторга. — Настоящее волшебство!
Знаете, когда мне исполнилось пять, самым страшным разочарованием в жизни стало разоблачение Деда Мороза. По нелепой случайности в тот злополучный новогодний вечер борода этого веселого красноносого дядьки, раздающего подарки, оказалась в моих цепких лапках. Каково же было мое удивление, когда борода с легкостью оторвалась вместе с красным носом и седыми космами волос, а под ними обнаружился растерянный и смущенный папа! Ох, как же я рыдала! Детские мечты были разбиты, потому что, понятное дело, папа не мог подарить ни замок с настоящими феями, который я собиралась заказать в следующем году, ни летающую ступу с метлой, Ни даже (хотя бы!) крылатую лошадь…
И вот теперь от такого, казалось бы, пустякового чуда, как левитирующие капельки грязи, я пришла просто в неописуемый восторг! Оказывается, где-то в глубине души отголосок той детской мечты все еще жил, и сейчас она активно собирала разрозненные кусочки, склеиваясь прямо на глазах.
— Джалу врал! Магия все-таки существует! — крикнула я подобно Галилею.
Замковой поморщился. Наверное, его нежные уши не привыкли к таким громким звукам.
— Драконы не слиш-шком жалуют магию, — сказал гремлин. — А мой хозяин в особенности…
— Почему? — с жадным любопытством спросила я.
Замковой покачал головой, от чего уши с толстыми алыми прожилками затрепетали, как канадский флаг на ветру.
— Не мой с-ссекрет, девочка…
Мне показалось, что при этом глаза его влажно и чуточку грустно блеснули. Он резко повернул голову и вновь шевельнул ушами, будто прислушиваясь. Золотистые шары глаз выпучились и часто-часто замигали, как неисправный светофор.
— Ууу, ш-шельма! — сказал он в сердцах, и тонкий змеиный хвост забился, завертелся причудливыми кольцами, оплетая ноги хозяина.
Глаза переместились на меня.
— Ну, я пош-шел, — сказал он, одарив меня прощальной зубастой ухмылкой. — Приятно было познакомитс-сса…
Замковой шагнул назад, и тело его вмиг наполовину скрылось в стене.
— Стой! — Я протянула руку, пытаясь ухватить бархатный подол камзола.
Грязная пятерня зачерпнула лишь воздух.
Теперь от гремлина осталась только голова, как огромный гриб, торчащая прямо из стены.
— Ты ведь говорил, что охраняешь в этом замке все комнаты и двери? — быстро спросила я, боясь, что вскоре он исчезнет совсем.
— Ну, допус-сстим…
— Значит, у тебя наверняка есть все-все ключи от всех-всех комнат! — Я обличительно ткнула пальцем в ушастую морду.
— Все-вссе… — довольно щурясь, согласился замковой.
Из стены вылезла чешуйчатая когтистая лапка, сжимающая медное кольцо с одним-единственным ажурным ключом, болтавшимся посредине.
Мое лицо непроизвольно вытянулось.
— Один?
— Один от вс-ссех!
— А можешь… — у меня едва не остановилось сердце от собственной наглости, — одолжить его мне? А? Ну, пожалуйста, я верну!
Ха! Тысяча бесхвостых драконов, представляю, сколько дел я смогу наворотить в этом замке, имейся у меня такой волшебный ключик! Я почти носом чуяла запах тайн, сокровищ и многочисленных скелетов в шкафах!
Лапка с ключом исчезла.
— А ты мне ш-што?
Ну да, куда же без еврейских вопросов. Я напряженно подвигала бровями.
— А чего ты хочешь?
— Влас-ссть над миром? — с несколько вопросительной интонацией сказал гремлин, при этом не переставая ехидно скалиться.
