появилось облачко дыма, быстро растущее, несмотря на очень сильное волнение на море…
Сильно рискуя, «Токива» сблизилась с «Ретвизаном» на пятьдесят кабельтовых, и японцы открыли огонь левым бортом – главным и вспомогательным калибрами.
Русский броненосец моментально ответил, также введя в действие башенные двенадцатидюймовки и все шестидюймовки правого борта. Через пару- тройку минут Иессен приказал Щенсновичу развернуться через левый борт на четырнадцать румбов и лечь на параллельный курс по отношению к противнику – контр-адмирал не желал давать врагу преимущество, сближаясь с «Токивой» на тридцать-сорок кабельтовых.
На повороте в «Ретвизан» угодило сразу три снаряда – один 203-мм и два 152-мм – не нанёсшие кораблю существенных повреждений. Разрушенный адмиральский салон и две вмятины на бронеплитах – это сущая ерунда по сравнению с продырявленной дымовой трубой «Токивы» и аккуратной пробоиной прямо на ватерлинии под носовым торпедным аппаратом. Более быстроходный японский броненосный крейсер, который и так шёл против волны, зарываясь баком, стал принимать в корпус тонны воды, теряя своё преимущество в скорости в пару-тройку узлов.
Флагман Мису отвернул на пару румбов влево, чтобы вести бой на параллельно-расходящемся курсе, срывая русским быструю пристрелку. Следующие минут десять противники добросовестно опустошали погреба, засыпая океанские просторы снарядами всех калибров, так и не добившись ни одного попадания друг в друга. Затем комендоры пристрелялись, и попадания пошли одно за другим.
В «Ретвизан» угодило штук пять снарядов, не считая рикошета от крыши кормовой башни. В «Токиву» попало чуть меньше – всего четыре снаряда, но один из них угодил в боевую рубку, рядом со смотровой щелью, оглушив и контузив всех находившихся в тот момент в этом помещении. К сожалению, бронебойный снаряд главного калибра «Ретвизана» не смог пробить стенку рубки толщиной в четырнадцать дюймов крупповской брони, и спустя какое-то время адмирал Мису и командный состав крейсера восстановили управление боем.
Как только облако дыма на горизонте материализовалось во второй японский крейсер, капитан 2-го ранга Сарычев приказал «Ангаре» срочно ложиться на обратный курс. После этого «Боярин» повернул на девять румбов на вест, выжимая из машин всё, на что было способно детище верфи «Бурмейстер ог Вайн». Японцы, видимо, сильно удивились неожиданным маневрам русских кораблей и в течение четверти часа не меняли свой курс. Затем «Нийтака» развернулась, легла на параллельно-сходящийся курс, идя на сближение с «Боярином».
Противники открыли огонь друг по другу с сорока пяти и сорока кабельтовых соответственно, но в течение десяти минут так и не добились ни одного прямого попадания. Скорее всего, на меткость комендоров повлияли нервозность и сильное волнение моря, превратившее оба крейсера в очень неустойчивые артиллерийские платформы.
Минут десять спустя после начала стрельбы Сарычев решил не искушать судьбу, и приказал повернуть на зюйд, чтобы идти на соединение с флагманом. «Нийтака» повернул следом за «Боярином», но с погоней не торопился, ожидая, когда к нему присоединится «Акаси» – второй японский крейсер.
Заметив, что огонь «Токивы» неожиданно ослаб – после попадания в стенку боевой рубки, – Иессен приказал увеличить ход на один узел и повернуть на один румб вправо. После этого маневра началось проникновение воды во внутренние помещения, так как идя против волны почти полным ходом, «Ретвизан» раз за разом зарывался баком, потоки воды и пены добегали до носовой башни. Зато теперь вражеские комендоры стали безбожно мазать – снаряды ложились с недолётом и сильным рассеиванием, поднимая султаны воды в двух-трёх сотнях метров от броненосца.
– Ваше превосходительство, японцы снижают ход! – выслушав доклад сигнальщика, Щенснович резко повернулся к командующему. – Ей-богу, снижают! Видать, вкатили мы им, и вкатили весьма знатно!
– Обождите радоваться, Эдуард Николаевич, – не опуская бинокля, озабоченным голосом отозвался Иессен. – Мы едва выжимаем по такой погоде узлов шестнадцать, и не дай бог, если появится ещё один броненосный крейсер противника… Лейтенант, как там дела у наших угольщиков?
– Ещё полчаса, ваше превосходительство, и они скроются за горизонтом, – отозвался лейтенант Развозов, периодически отвлекавшийся для наблюдения за призами.
– Хорошо. Эдуард Николаевич, телеграфируйте на «Боярин», чтобы Сарычев не слишком усердствовал, – секунду подумав, произнёс контр-адмирал. – Пусть отрывается от японцев, пока не наступили сумерки.
Вскоре сигнальщики «Ретвизана» засекли на юге облачко дыма, а пару минут спустя после этого «Токива» неожиданно повернула через левый борт почти на шестнадцать румбов, расходясь с «Ретвизаном» на контркурсе. Подозревая, что на горизонте появился ещё один вражеский броненосный крейсер, Иессен велел немедленно повернуть на ост. Противники стали удаляться друг от друга, продолжая вести огонь.
Русские так и не узнали, что маневр флагмана адмирала Мису был вынужденной мерой – пробоина в носу на ватерлинии не позволяла кораблю идти против волны со скоростью более десяти узлов. Поэтому «Токива» повернула на соединение с крейсерами «Сума» и «Чиода», подходившими с юга. Оба этих крейсера не являлись сколь-нибудь серьёзными противниками для «Ретвизана», и в случае боя с броненосцем имели все шансы героически погибнуть, прикрывая свой теряющий ход флагман.
Воспользовавшись погодными условиями и небольшим преимуществом в скорости, «Боярин» также вышел из боя, заняв позицию на траверзе «Ретвизана» уже после наступления ночи. Спустя час к маленькому русскому отряду присоединились оба трофейных угольщика, избежавшие участи быть потопленными своими прежними хозяевами и союзниками. А утром на горизонте обнаружилась и «Ангара», занятая погоней за подвернувшимся под руку американским пароходом.
