Вроде бы все было спокойно. Лишь из глубин дома раздавался громкий голос Нерины. Я прислушалась и удовлетворенно хмыкнула. Ага, она отчитывает нерадивую кухарку, которая умудрилась сжечь гренки для супа. Стало быть, путь открыт.
Я быстрым шагом преодолела коридор и спустилась в прихожую. Затем выскользнула прочь из дома и лишь на крыльце осмелилась перевести дыхание, обнаружив, что все это время забывала о необходимости дышать. Самое сложное позади!
По пути к лавке я несколько раз ловила на себе заинтересованные взгляды прохожих, а один мужчина так старательно оборачивался мне вслед, что едва не впечатался в стену дома. Однако, как и ожидалось, никто не попытался со мной познакомиться. Тем не менее я вздохнула с нескрываемым облегчением, когда увидела вывеску своей лавки. Прибавила шаг и уже через неполную минуту стояла перед дверью.
Открыть ее мне не составило особого труда. Не так давно я потратилась на входные чары, усовершенствовав их и привязав к отпечаткам ладоней. Да, мне пришлось отдать немало денег, но это лучше, чем каждую неделю менять замки. Что я, что братья, что матушка постоянно теряли ключи от лавки. Помнится, Дейк еще шутил, что это наше фамильное проклятье. Легкое прикосновение к ручке – и она бесшумно повернулась. Я несколько раз глубоко вздохнула, набираясь решимости, и смело вошла в лавку. Зашла – и тут же на пороге остолбенела от увиденного.
Я почувствовала, как мои глаза начинает щипать от слез. В лавке за время моего отсутствия явно кто-то побывал. И этот «кто-то» перевернул здесь все вверх дном, что-то пытаясь отыскать. Пол был усеян осколками бутылок и склянок и щедро припорошен всевозможными травками и уже готовыми снадобьями, прилавок покрывала густая вязкая жидкость зеленого цвета, в которой я по специфическому резкому запаху опознала мазь для суставов. Стул для посетителей вообще оказался разломан. Его-то существование чем помешало?
Я всхлипнула, почувствовав, как от этой картины у меня пребольно закололо сердце. Даже страшно представить, во сколько мне обойдется устранение этого вандализма! Как я понимаю, все готовые зелья можно смело выкидывать. Вон баночки если не разбиты, то открыты, то есть нарушены условия хранения. А ингредиенты, что с ними?
Я повернулась к полкам, где они хранились, и всхлипнула еще раз, уже громче и отчаяннее. Поскольку абсолютное большинство любовно запечатанных при помощи чар мешочков было безжалостно выпотрошено, а их содержимое ровным слоем покрывало пол. Конечно, самое ценное я храню в подсобке, куда закрыт вход для посторонних, но я не сомневалась, что там увижу такую же картину, а возможно – еще хуже.
Я медленно двинулась к подсобке. Пол неприятно лип к подошвам туфель, иногда что-то похрустывало, будто я шла по раздавленным насекомым. Перед дверью я остановилась и несколько раз втянула в себя воздух, выдыхая при этом через рот. Кажется, я уже догадываюсь, что меня здесь ждет. Но так хочется надеяться на чудо!
Увы, чуда не приключилось. Спустя несколько секунд я обозревала те руины, в которые загадочный мой недоброжелатель превратил подсобку. Демоны, чем ему фарфоровые ступки-то не угодили?! Они ведь были созданы по специальному заказу и особо устойчивы ко всяким гадостям вроде желчи трезуба болотного.
Очень хотелось завыть в полный голос от отчаяния. Это была катастрофа! Самая настоящая катастрофа, масштабы которой пока плохо поддавались осознанию. Но одно ясно уже теперь: мне придется долго и упорно трудиться, чтобы все исправить. И опять на долгие годы я забуду о том, каково это жить в свое удовольствие и не считать каждый медяк.
Я потерла рукой лоб и только сейчас заметила, как сильно у меня дрожат пальцы. Затем вздохнула и чисто машинально потянулась к метле, стоящей в углу. Ладно, что слезы зря лить, хотя бы подмету. А то, неровен час, какой-нибудь крупный осколок пропорет подошву туфель. Среди моих снадобий были и ядовитые вещества. Для полноты счастья мне только заражения крови не хватало получить.
Я повыше подоткнула юбку своего роскошного наряда, благо что меня все равно никто не мог сейчас увидеть, и принялась за работу. Сначала вымела все осколки из подсобки и самой лавки. Затем, увлекшись, налила в таз воды и принялась отмывать полки и стол от липкой гадости. И вот тогда-то все случилось.
Когда я пыталась навести подобие порядка на своем рабочем столе и спасти хотя бы часть моих записей и тетрадей с рецептами, то в очередной раз, выжимая тряпку, не заметила крупного осколка стекла, затерявшегося среди ткани. Неожиданно вода в тазе окрасилась красным, и я вскрикнула, почувствовав, как руку защипало. Затем подняла ее и тупо уставилась на порез.
Больно почему-то не было, хотя рана выглядела глубокой и серьезной. Кровь текла, не останавливаясь, тоненьким ручейком сбегая по запястью на пол.
От души выругавшись, я заполошно заметалась по подсобке, выискивая хоть что-нибудь, чтобы перевязать руку. Вспомнила, что в столе должны быть бинты, припасенные на такой крайний случай, ринулась к нему – и опрокинула фарфоровую статуэтку совы, стоявшую с края. Та с нежным звоном полетела на пол и разбилась.
Я приглушенно всхлипнула и расплакалась. По непонятной причине последнее несчастье особенно больно задело меня. Статуэтка выполняла у меня роль своеобразного амулета. Сова всегда считалась символом мудрости, поэтому я таскала ее на все экзамены и зачеты. А затем отвела ей почетное место на своем столе. Под ее мудрым безмятежным взором мне всегда особенно спокойно думалось. Любые, даже самые сложные снадобья казались простыми в исполнении. А теперь я разбила ее… Я, именно я, а не таинственный злодей, прежде побушевавший в моей лавке!
Но вдруг я насторожилась. Мне показалось, будто среди осколков что-то мягко блеснуло. Что это?
