Прошло три дня. Время от времени викинги подвергались атакам местной фауны. Впрочем, удавалось отбиться. Лишь однажды вынырнувшее из воды чудище ухватило стоящего на краю плота молчаливого хирдмана Кьётви и унесло в пучину. Помешать ему никто не успел.
В реке, кстати, обнаружились осетры. Викинги ловили их привязанной к корме плота сеткой. Кроме осетров попадалась и рыба попроще. А также небольших размеров водные ящеры.
Промысел прекратился, когда улов вместе с сеткой сглотнула тварь размером с китовую акулу. С тех пор рыбу били копьями на ремнях. Река измельчала. Это было хорошо, потому что громадин в воде стало меньше, и плохо, потому что плот – не драккар, управляемость у него низкая, а стаскивать его с мели – та еще работенка. Теперь впередсмотрящие сменялись чуть ли не каждый час: работа их стала напряженней. А шесть человек находились в постоянной готовности у весел: выгребать, если ситуация станет критической.
Разок видели дым, который поднимался над лесом. Но, скорее всего, это был пожар, а не признаки разумной деятельности. Хотя и версия с пожаром была сомнительной, с точки зрения Санька. Небо всё это время было ясным, грозы не наблюдалось.
Четвертый день принес беду.
То есть сначала всё было замечательно. Русло заметно углубилось, хотя по берегам по-прежнему встречались обширные отмели. Течение усилилось, а вот ветер стих, и Кетильфаст приказал убрать парус, который теперь только тормозил движение.
Викинги расслабились… И совершенно зря. Первым недоброе заметил Свиди. Впрочем, он не понял, что это – недоброе. Просто констатировал факт.
– А живности-то поубавилось, – сказал дренг.
Хрогнир и Торд встрепенулись.
– Так и есть, – подтвердил скальд. – Эй, кормчий, ты слышал!
– Смену на весла! – немедленно отреагировал Кетильфаст. – Грести против течения!
Но куда там! Скорость плота всё увеличивалась.
– Гул! – воскликнул Свиди. – Я слышу гул!
Через минуту гул услышали все.
– Пороги или водопад! – сделал вывод Кетильфаст. – Ярл, что скажешь?
– Выбрасываемся на мель!
Но не тут-то было. Течение усилилось настолько, что попытка сменить курс привела лишь к тому, что плот закрутило.
– Гребцам – весла вверх! – закричал кормчий, пытаясь выровнять плот.
Получилось. И очень кстати, потому что в следующий момент они ухнули вниз.
Полет, впрочем, длился недолго: от силы метр по вертикали. Плот грохнулся в воду, подняв фонтаны брызг, борта захлестнуло…
– Пороги! – заорал впередсмотрящий.
Санёк растерялся, но, как выяснилось, викинги знали, что делать.
Самые крепкие тут же похватали весла, встали впереди и вдоль бортов на манер гребцов на каноэ.
Плот швыряло и мотало. Его захлестывала вода, брызги летели в лицо вцепившегося в мачту Санька. Он ждал, что их вот-вот расшибет об очередной мокрый утес, но хирдманы каким-то чудом ухитрялись протаскивать плот по кипящим бурунам, удерживая его от вращения и уклоняясь от каменных «быков».
Плот то наклоняло чуть ли не на тридцать градусов, и тогда сложенные на палубе и не укрепленные вещи превращались в неуправляемые снаряды, то бросало вниз с такой силой, что бревна трещали и расходились и к фонтанам воды, поднятой падением, прибавлялась вода, хлынувшая из щелей.
Санёк наконец-то обратил внимание на то, что и берега изменились. Теперь они вздымались вверх минимум на сотню метров.
– Смена! – перекрывая грохот воды, взревел Хрог-нир.
Сам он остался у борта. И Медвежья Лапа остался. Людей было слишком мало для полной смены. Санёк испытывал угрызения совести, но к борту не встал. Он скорее помешает, чем поможет.
Рядом на палубу плюхнулся Дахи, которого сменил Лысина. С его волос струями стекала вода.
– Молись всем богам, Сандар! – крикнул он Саньку. – Долго наш корабль не продержится!
Раздался дружный вопль. Бурлящая вода несла плот прямо в глухую скалу, поднимавшуюся на высоту небоскреба.
– Держать! – заорал Хрогнир. – Держать! Река куда-то течет! Должен быть проход!
«Может быть, это очередной изгиб ущелья?» – успел подумать Санёк, но тут же понял, что ошибся.
Ущелье закончилось.
И закончилось оно черным зевом пещеры, в которую нырнул плот.
