Мне же важнее и нестерпимо желаннее было оказаться рядом с Леной, убедиться, что она в безопасности и идет на поправку. Перекинувшись, бесцеремонно ворвался в ближайшее жилище – необходимо было смыть с себя кровь Егора и обзавестись одеждой. Приведя себя в порядок, направился к коттеджу, в котором располагалась местная клиника. Отпустив охрану, присел на стул рядом с кроватью, на которой спала девушка. Смотрел на нее и не мог наглядеться. И даже волк внутри утих, понимая, что сейчас бурая для него недоступна, разделяя со мной умиротворение момента.
Такие моменты затишья, когда все проблемы на данный момент или решены, или отодвинуты в сторону, редки в жизни. И тем они ценнее, тем осязаемее. Это время, когда можно остановиться и подумать, признаться себе в том, что скрыто в самой глубине души. Тем более что никому другому я признаться в случившемся со мной не могу. Не имею такого права. Слишком много всяких «но» стоит между мной и… Волконской. Собственный выбор – это роскошь для нас. Для Лены – в силу ее слабости и наследственности. Для меня – из-за собственной силы и преемственности власти. Мы враги, и я тем отчетливее понимал это, чем глубже осознавал свои чувства к бурой волчице.
Все, что было в моих силах, – это попытаться сохранить ей жизнь, заставив жить уединенно, скрытно, в моей тени, полностью подчинившись моей воле. Но и тут не оставалось иллюзий: я никогда не смогу открыться и сколько-нибудь довериться Лене. Никогда. Мне остается лишь быть для нее надсмотрщиком и… альфой, которому нельзя не подчиниться. Что ж… Я был более чем эгоистичен и намеревался поступить именно так, согласно собственным интересам. Истины она никогда не узнает, а я… У меня опыт, и управлять женщинами я умею. И Лена со временем поймет, научится мне подчиняться.
– Сын? – вопрос отца вырвал из размышлений, заставив оглянуться. Зверь не ощущал опасности, поэтому позволил сильнейшему волку приблизиться. – Ты не хочешь объяснить мне свой поступок?
Фирсанов-младший… Я поморщился.
– Течка бурой сильно влияет на меня, мы же вынуждены жить под одной крышей. В лесу я удостоверился в причастности Егора к нападению на нас. Вот и решил позволить волку эту маленькую разрядку. Тем более право имел, да и не хотелось оставлять его в живых.
– Ты опасаешься, что можешь повязаться с ней? Не сдержишься? – отец был суров и решителен.
– Нет, – я не мог признаться ему в том, насколько он прав. Это бы мгновенно оборвало жизнь бурой. – Мы точно не повяжемся. Есть множество причин, и первая из них – ее принадлежность к роду изначальных. Она – Волконская, не Фирсанова.
Сильнейший – а сейчас это был не мой отец! – бросил на расслабленное во сне лицо девушки пытливый взгляд, оценивая ее дыхание, и кивнул.
– Я всегда знал, что самец из рода изначальных укрылся у медведей. Ждал естественного исчезновения этой угрозы. Вот только как смогли они с Фирсановой найти друг друга – это вопрос. Зачем подсунули щенка Фирсанову – ясно. Так к ней внимание раньше времени не привлеклось. А Фирсанов… он всегда был слишком привязан к своей паре, – отец презрительно фыркнул, заставив меня отвести взгляд, – видимо, потому и согласился принять щенка от вязки с другим самцом.
– И это была не первая вязка между Фирсановой и зверем Волконского, – отметил я, припомнив о существовании брата Лены.
– Да. Фирсанова всегда тяготела к власти. И руководствовалась в своей жизни странными идеями. Она – ярая сторонница восстановления власти изначальных. Ради этого она и собственных детей не пожалеет. Полагаю, тут сработал скорее расчет и далеко идущие намерения, нежели истинный интерес волков друг к другу. Я слышал о волчонке, которого она родила еще до объединения в пару с Фирсановым. Но его благоразумно загрызли, и тому было немало причин. А вот с волчицей им удалось провернуть все не так заметно для нас, подсунув ее в падчерицы бурому альфе. Вот только зачем он выбрал ее для выполнения обязательств по договору?..
– Кстати, ты видел этот договор? Читал его? – вспомнив слова Томаша, встрепенулся я.
– Нет, – отец усмехнулся. – Медведи фанатично его скрывают, находя новые и новые предлоги не показывать никому. При том что поколение за поколением неустанно напоминают нам о нем.
– Но… – я поразился такому раскладу. – И ты с этим смирился?
– И меня, и моего отца всегда терзали сомнения в его существовании. Ты сам не задумывался над странностью условий – почему именно на ваше поколение выпало его исполнение? Очевидная подтасовка – кто-то ждал подходящего момента! И он настал сейчас. Потому что есть она и, как ни странно, – ты.
Я кивнул: было дело.
– Думаю, договора не существует в природе, – хитро прищурившись, продолжил отец, озадачив меня подобной логикой. – А поэтому лично мне интересно: в чем цель всей этой затеи? И судя по появлению этой волчицы, – отец кивнул на спящую Лену, – тайна вот-вот откроется. А раз она из потомков изначальных родов, то уже можно предположить масштаб готовящейся аферы. Впрочем, они наивны, если полагают, что мы так просто уступим.
Да, о перевороте я тоже уже думал. Тут явно все сводится к подрыву нашей власти. Вот только как бурая сможет это осуществить? И зачем это медведям? И рысям…
– А хранители? И рыси? Какое им дело до нас? – озвучил я свою мысль.
– Есть у меня на этот счет идеи, но… доподлинно все выяснишь ты. Используй Волконскую как пропуск на территорию хранителей: мы ее отпустим только с тобой – к такому же выводу пришел и я. Уверен, сердце заговора – на земле медведей. Мы тоже прибудем туда, чтобы не оставлять тебя в
