мечтаешь? Как, в идеале, представляешь себе дальнейшую жизнь?
Поперхнувшись воздухом – ну никак не ожидала от Андрея подобного вопроса, перевела на свою пару и по совместительству альфу потрясенный взгляд. Вот зачем он мне в душу лезет? Знал бы он, о чем я мечтала… А я мечтала, увы. О мире в собственной душе, о семье, о муже и детях – о своей настоящей паре и волчатах… белых. И тем большей горечью отдавало понимание – не для меня все это. Не то что от Андрея – ни от кого у меня детей не будет. А значит, и пары, поскольку какой волк смирится с больной самкой? Это противоречит нашей природе.
– Хочу изобрести салат, новый, которого никто-никто еще не делал. И… торт придумать! Вкусный-вкусный, – отшутилась я, вновь отводя глаза. Просто не могла вынести его взгляда, заглядывающего глубоко в душу.
– Лгунья ты, Ленка, – неожиданно жестко резюмировал Андрей и, резким, почти неуловимым движением нависнув надо мной, выдохнул вопрос: – А знаешь, о чем мечтаю я?
Сглотнув – ход беседы сильно смущал, – кивнула. Мне, правда, очень хотелось узнать. Только вот скажет ли?
– О тебе! – с таким знакомым прищуром серьезно поведал белый. – Так бы и «съел» тебя. Захватил безвозвратно в единоличное пользование и не выпускал никогда. До самой смерти ты была бы только моей. И наши дети рядом. Сильные, выносливые и здоровые. Я увез бы вас далеко, на край света. Где долгая ночь, мягкий искрящийся снег, прекрасная охота и полная свобода действий. Там можно быть собой, не опасаясь ничего. Там холодно и одновременно очень тепло в уютном теплом мехе. А еще там мой дом – настоящая берлога. И баня есть… Ленка, ты любишь баню? Я топил бы ее каждый день. И мы каждый вечер при лунном свете, проникающем в окно, мылись бы в ней в клубах пара, соприкасаясь влажными телами и целуясь до головокружения, согреваясь не столько жаром печи, сколько любовью. Тебе нравится моя мечта?
Добровольский угрюмо рассмеялся. Так и знала – издевается! А я… Мое бедное сердце сжалось от боли и тоски из-за несбыточности этого счастья, слезы едва не полились из глаз. С накатившим от злости усилием толкнула Андрея в грудь, чтобы освободиться. И тут же вскочила на ноги, пряча слезы.
– Абсурд, а не мечта, – язвительно, из-за ощущения уже невосполнимой утраты, отозвалась, не оборачиваясь к нему лицом. – Ты все никак не поверишь, что есть женщины, которым ты можешь не нравиться, вот и сочиняешь всякие глупости.
Белый молчал. А я была не в силах обернуться и встретить его наверняка насмешливый взгляд. Поэтому, постояв немного, отправилась по тропинке вниз – к реке. Там, приподняв подол длинного платья, скинула сандалии и вошла в воду. Поброжу, успокоюсь…
– Глупо только ноги мочить, – минут через десять подошел и Андрей. – Давай купаться!
«Ага, мне сейчас только его обнаженного тела перед глазами не хватает. И так дома вся измучилась!» – я отрицательно мотнула головой.
В ответ белый просто подхватил меня на руки и, перекинув через плечо, устремился в воду!
– Идиот! – взвыла я, отчаянно лупя его кулаками по спине. – Немедленно меня отпус…
Договорить не успела: меня совсем не грациозно плюхнули в воду. Прямо в одежде!
– Ты спятил?! – пылая возмущением и отфыркиваясь, вынырнула я на поверхность. И тут же встала на ноги – вода доходила мне до подмышек, с волос стекало сплошным потоком. Они, надо думать, совсем не эффектно облепили мою голову, подол сарафана болтался вокруг тела, его колыхало течением. – Что за тупые шутки?!
– Захотелось повеселиться, – игнорируя мой гнев, Андрей скалился улыбкой совсем рядом. И он тоже был в одежде – влажная рубашка стала прозрачной, прилипнув к телу, а брюки забавно смотрелись в толще воды. – Настроение тебе поднять…
– Поднять?! – я взвизгнула. – Да ты собака сутулая после этого, а не волк! Всем бы его так поднимали!
Белый заливисто заржал – иначе не назвать. С гневно выпяченным подбородком я двинулась к берегу, увязая ногами в придонном иле. Чтоб его!..
– Лен, не злись, – миролюбиво уговаривал оборотень, топая следом. – Все по-честному: я тоже вымок. Зато искупались.
– Я! Купаться! Не хотела! – практически по слогам, едва сдерживая рычание, огрызнулась в ответ.
– А кому сейчас легко? – показушно солидарно вздохнули сзади. – Раздевайся, кстати.
– Не буду, – зло рыкнула я. – Из принципа заболею – и умру!
По-детски, конечно, да и оборотни, мягко говоря, не склонны к простуде, но… Андрей меня выбесил.
– Вот так всегда – ищешь пути, предлагаешь решения, а что в итоге? Приходится действовать грубой силой, – с нотками печали в голосе отозвался он.
– Не… – я и пикнуть не успела, как сильные мужские руки обхватили за плечи и начали сдирать с меня платье. А было это непросто: материя прилипла к телу, плюс я пыталась активно противодействовать. В итоге минут через пять голая я, завернувшись в плед, злобно зыркала на невозмутимого Добровольского, который в одних влажных плавках развешивал на просушку нашу одежду. Смотрела на него и ловила себя на том, что горькая тоска отпустила сердце, что настроение все же поднялось и что… слюна сейчас закапает. Гадство!
– Пустишь меня погреться? – белый шустро подобрался ближе и с умоляющим выражением лица ухватился за край пледа.
– Кыш! – уже с усмешкой отскочила я на шаг. – Мерзни, мерзни волчий хвост! Это тебе наука – впредь не будешь топить беззащитных девушек!
– Как ты сурова с беззащитным… гм… юношей, – смеялся Андрей, преследуя меня. И канючил. – Ну, пусти! Не дай замерзнуть.
