— Я присоединился к армии по воле моей матери, — сказал он. — Она боготворила фюрера. А мне хотелось поступить в колледж и позже стать учителем английского языка.
— Хватит о прошлом, — проворчал Тимо.
Они с Нико были одногодками. Его темные волосы ниспадали на глаза и худощавое лицо с острыми скулами. Он выглядел так, как изображали нацистов, хотя и вел себя совершенно иначе.
Снаружи полицейские пытались разделить толпу на части. Они уже несколько дней отгоняли протестантов от дома. На лужайку Гершона въехало полдюжины больших грузовиков. Они остановились. Затем началась выгрузка солдат, ощетинившихся винтовками.
— Я еще раз попробую поговорить с ними, — со вздохом сказал мистер Гершон.
— Им нужны мы, — ответил Эрик, указав на шестерых нацистских солдат, которых семья Гершона безуспешно прятала весь прошлый месяц.
Это были ни в чем не повинные юноши, пойманные в нечто большее, чем они могли понять, — в невероятную иллюзию, похожую на их прошлую жизнь.
— Они хотят убить нас, верно?
Снаружи кто-то из активистов взял рупор и начал выкрикивать речовки в направлении дома. Толпа оживилась.
— Возвращайтесь в ад! — кричали люди.
— Собирайте семью и уходите, — сказал Нико.
Другие солдаты жестами выразили свое согласие.
— Мы сдадимся. Это зашло слишком далеко. Как участники войны, мы заслуживаем ареста и трибунала.
Мистер Гершон со вздохом присел на корточки. Дрожь сотрясала его хрупкое тело. Он вновь похлопал Нико по руке.
— Вы уже умерли однажды, — сказал он. — Разве такого искупления не достаточно? Мы не отдадим вас на растерзание. Мы докажем им, что войны создаются отдельными личностями и что люди разных эпох могут относиться друг к другу более разумно. Мы способны жить с вами в мире — например, моя еврейская семья и вы, молодые немецкие парни, которым безумный садист отдал приказ: «Наводите ужас и делайте все, что угодно!»
Он посмотрел на жену.
— Мы должны показать нашим согражданам, что в мире существует прощение.
Супруга встретила его слова решительным согласием.
Наверху послышался звук разбитого стекла, за которым последовало громкое шипение. Что-то ударилось о стену рядом с подоконником. Под окном начало расцветать белое облако.
— Газ! — прикрыв ладонью рот, сказал Тимо.
— Все нормально, — мягким тоном произнес мистер Гершон. — Пусть все случится мирно и спокойно.
Он посмотрел на немецких солдат.
— Вы не должны оказывать сопротивление, — продолжил старик. — Они арестуют нас, и все этим кончится.
— Нет, нас убьют! — крикнул Тимо. — Мы должны сражаться до последнего патрона!
— Он прав, — сказал Эрик.
Парень встал и, подойдя к окну, осторожно выглянул наружу. Возможно, он подсчитывал количество людей с оружием.
— Нет, — настойчиво произнес мистер Гершон. — Мы не можем этого позволить! Если вы будете сражаться, вас убьют, и все люди запомнят только одно — что мой дом был заполнен нацистскими солдатами, которые даже после возвращения из могил могли лишь воевать и убивать мирных граждан!
Раздался стук в дверь.
— Спасибо вам, герр Гершон, — сказал Нико. — Вы…
Треск выбитой двери оборвал его фразу.
