– Карой де Лю… Местный… Собрат по перу… У нас с ним сложились… более, чем приятельские… отношения…- Пытаясь восстановить дыхание, шёпотом бросал отрывистые фразы я. Лидочка, ещё больше зардевшись, несмело протянула ему руку. Я думал, он просто пожмёт её – как это сделал бы любой из нас. Но Карой галантным жестом, в полупоклоне, принял её ладошку в свою, и, держа за пальчики, чуть приподнял и… поцеловал. Не знаю – от неожиданности или от удовольствия – но по телу Лидочки пробежала такая дрожь, что я невольно сжал её в объятиях… Она несмело повернула ко мне голову, и, не зная, как на это можно и как нужно реагировать, невольно, прикрыв глаза, подставила дрожащие губки для поцелуя… Меня не нужно было долго упрашивать…
Так мы и стояли втроём – Лидочка в моих объятиях, полуобернувшаяся ко мне… Я, уже вошедший во вкус, и более нежно, чем жадно, обцеловывающий её губы, глаза, шею… И Карой – может, тоже вошедший во вкус и уже в который раз нежно прикладывающийся губами к вздрагивающей при каждом прикосновении ручке Лидочки…
– Ну-ка, ну-ка… Это что же вы тут делаете? Позвольте-ка и мне…- Вдруг раздался громоподобный бас запыхавшегося Джакуса. Подлетев к нам, он буквально отобрал у меня ничего не успевшую сообразить Лидочку и легко закружился с ней в объятиях. Через пару секунд я услышал Лидочкино 'Пустите… Что Вам от меня нужно?!!' – тон её от недоумения постепенно склонялся к негодованию; едва закончив фразу, она, насколько это было возможно, отстранилась, и, взглянув на нападающего – взвизгнула и отчаянно забарабанила по нему кулачками. Это было и смешно, и грустно… Джакус, осторожно поставив гостью на пол, склонился перед ней, пытаясь подставить хотя бы не лицо, а спину; но Лидочка тут же воспользовалась этим его положением и, схватив беднягу для верности за волосы, со всей дури въехала ему коленкой по носу. Закапала кровь…
– Пошли… Быстрее… Пока этот медведь не опомнился…- Она схватила нас за руки и потащила прочь. Объяснять ей что-либо сейчас было совершенно бессмысленно: я едва успел подхватить её сумку…
…На стоянке такси нас догнал полисмен и мягко, но однозначно предложил пройти с ним для дачи показаний. Лидочка, сообразив, что речь пойдёт, прежде всего, о ней, хотела отвертеться фразой, что она 'в этой стране ни к кому и ни к чему не имеет никаких претензий', но, во-первых, на блюстителя порядка это особо не подействовало, а во-вторых – мы с Кароем, переглянувшись, поняли, что надо идти и выручать Джакуса.
В участке нас сразу же развели в три разные комнаты и каждого попросили вкратце описать происшедшее. Мы с Кароем объяснили всё, как есть – дескать, встречали втроём девушку одного из нас, которая знает в лицо только его одного. Третий опоздал и, подлетев, попытался излить свою радость характерным для него способом. Девушка этого не поняла и попыталась выразить ему своё недовольство характерным для неё способом. Поскольку она его в лицо не знает – мы не стали ей сразу же объяснять суть происшедшего, а поспешили удалиться, чтобы рассказать всё в более спокойной обстановке. А сейчас мы просили бы досточтимых стражей порядка предоставить нам возможность самим объяснить ей, что произошло. Стражи не очень-то поверили – но, поскольку показания всех троих совпали – проверив документы и всё записав, всё же нас отпустили. Некоторые поверили – и прыскали в своих углах, не в силах сдержать смех, когда мы проходили через дежурку. Джакус задержался чуть дольше – пытался привести в порядок свой покалеченный нос.
…Выйдя из участка, Мы расположились неподалёку – прямо в зале ожидания. Усевшись так, чтобы выход из сего благочестивого заведения представителей власти был в нашем поле зрения, мы принялись наперебой рассказывать Лидочке, что это есть не 'огромный бородатый дядька', а просто Джакус, который обожает всех хорошеньких женщин, совершенно ничего не требуя и не ожидая от них взамен. С нами он пришёл сюда встречать Лидочку, но опоздал, потому как бегал к другой хорошенькой женщине выяснять, когда прилетит Лидочкино 'корыто'… Лидочка то слушала недоверчиво, то несмело улыбалась, наконец – при слове 'корыто' – прыснула в кулачок. Как раз к этому времени подоспел Джакус.
– Ребятки, спасите меня от него…- Пробормотала Лидочка,- я его боюсь…
– Такой страшный?- Усмехнулся я.
– Да нет…- Лидочка нагнулась и старательно занялась застёжкой на сапоге,- просто, когда я поддала ему коленкой, там что-то сильно хрустнуло…- Покраснев, пробормотала она. И смех, и грех… Не могу сказать, чтобы нам не было жаль Джакуса – но мы оба не могли удержаться от смеха, когда он подошёл к нам, настороженно поглядывая на Лидочку и прикрывая нос рукой. Объяснения были недолгими – вскоре мы направились к выходу, при этом Джакус и Лидочка периодически поглядывали друг на друга: он – настороженно-опасливо, она – недоверчиво-виновато. При этом Джакус продолжал прикрывать рукой свой нос: когда он ненароком споткнулся и на мгновение отнял руку – я, мельком взглянув на него, наконец понял, что к чему: нос распух и стал, в основном, багрово-красный, местами переходящий в сизый или фиолетовый. Карой, тоже обративший внимание на это чудо природы, покачал головой и, порывшись в записной книжке, подошёл к ближайшему телефону.
– Сейчас подъедешь к Инге,- сообщил он Джакусу, закончив разговор и вернувшись к нам.- На работу. Рентгенолог задержится специально ради тебя.- Джакус вздохнул, снова бросив опасливый взгляд на Лидочку.
– А кто такая Инга?- Шёпотом поинтересовался я.
– Хирург-косметолог,- тоже шёпотом ответил Карой.
– Может, ему серьёзный хирург нужен?- Я опасливо взглянул на нос Джакуса, уже игравший роль маяка в ночи – стоило хозяину отнять руку, как взгляды окружающих мигом приковывались к нему.
– Это Инга-то – несерьёзный хирург?- Ухмыльнулся Карой.- Знаешь, моя жизнь была богата приключениями… Однажды чёрт меня дёрнул написать серию репортажей… О событиях, которые… скажем так: не были изначально предназначены для освещения в прессе…- Карой, ухмыльнувшись, с досадой сплюнул на асфальт.- Так вот… Вскоре после этого… вследствие некоторых 'хулиганских выходок'… Моя физиономия представляла собой жалкое зрелище… Нос просто лежал на боку… вследствие кратковременного контакта с куском водопроводной трубы… Были повреждены кости черепа… Ну, и так далее… Так вот – всё, что ты сейчас видишь – это её работа.- Закончил он.- Меня на неё вывела наша редакторша, и я тогда тоже, как и ты сейчас, спросил про серьёзного хирурга… Теперь молчу. И нравлюсь девушкам.- Он ухмыльнулся.- Обычно.
…Рокар подошёл быстро, на ходу открывая двери. Водитель подгонял пассажиров, покрикивая в микрофон, и те стремительно ринулись внутрь – то ли внимая его призывам, то ли спасаясь от не на шутку уже разыгравшейся метели. Джакус опасливо зашёл последним, по-прежнему бережно прикрывая нос рукой.
На набережной Сиеты мы сошли. С Лидочкой. Остальные поехали дальше – 'делать Джакусу красивый нос'. Почему мы сошли? Толком не знаю. С одной стороны – метель уже почти улеглась, снова превратившись в колючую позёмку, с другой – Лидочке было явно дискомфортно находиться в обществе страдающего и совершенно по-детски обиженного на жизнь Джакуса. Наши объяснения о его бескорыстной любвеобильности пусть удивили, но и несколько успокоили Лидочку; а вот о состоянии бородатого 'потерпевшего' как-то никто и не позаботился… И теперь, когда мы переезжали мост через Сиету, мне вдруг пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы их сейчас развести в разные стороны – оно и Лидочке поспокойнее, и Джакусу, быть может, будет не так обидно… Карой идею поддержал, и мы вышли на первой же остановке, сразу за поворотом.
…Набережная Сиеты выглядит неплохо всегда. Исключения составляют, разве что, периоды, когда летом открывают плотину и спускают воду. Зачем – понятия не имею. Сначала я, было, подумал, что это делается для очистки дна, но за всё время так и не увидел ни одной попытки выполнения подобных работ. А Сиета выглядит в этот период совершенно безобразно: обнажается обширное и весьма замусоренное дно, посреди которого бежит совсем ничтожный ручей. И сама мысль о том, что глубина этой реки при ширине более пятидесяти футов составляет не более пяти – разочаровывает и удручает…
