в город со стороны предместья Лабарра…
«Искус превратился в запой. Как пьяница не в силах оторваться от вожделенной бутылки, так и я не могу заставить себя остановиться, выключить дьявольское устройство и завалиться спать. Завтра будет похмелье: красные от недосыпа глаза, гул в голове, вялость во всем теле…»
– Появление роя – хороший знак! – завил сегодня, вернее, уже вчера профессор Штильнер, когда коллантарии выдохлись и угомонились. – Это подтверждает мою основную гипотезу. Рой понял, что мы, белковые тугодумы, наконец пошли на контакт. Наши цели совпадают: воплощение общей части колланта в малом теле. Отлично, работаем! И рой, и мы движемся на ощупь. Но главное, что мы движемся навстречу друг другу!
Общая часть колланта, подумал Диего. Он старается подбирать слова, этот профессор. Они все стараются. Вчера, споря с Пробусом, рыжий сказал: «Волновой клон, воспроизведенный флуктуацией!» И прикусил язык, едва увидел, что я стою слишком близко, что я слышу их разговор. Они в курсе, что я варвар. Мало того, я – религиозный варвар. Они боятся, что я начну задумываться: Карни, не Карни, не вполне Карни, совсем не Карни, не моя Карни… Боже, они смешны в своих тревогах, а я даже не имею права их успокоить. Как им не объяснить мне, что такое волновой клон, так и мне не объяснить им, что для религиозного варвара Карни останется прежней под любым именем, какое даст ей наука Ойкумены.
– Сеньор Пераль, для успешного… э-э-э… воскрешения доньи Энкарны нам необходим более тесный энергоинформационный контакт с базовым роем…
– Зачем вы это ему говорите? – прервал профессора Гиль Фриш.
– Зачем?! – изумился Штильнер. – Пытаюсь объяснить, что происходит. Ободрить, в конце концов! Рано или поздно…
– Вряд ли сеньор Пераль многое понял из ваших высокоученых объяснений. А даже если бы и понял – как это ему поможет? Ваши выкладки бессильны, профессор. Успех нашего дела лежит в области чувств и переживаний, и в этом деле вы сеньору Пералю не помощник. Никто не помощник.
– А мы? Мы все?!
– Мы в лучшем случае попутчики. Сожалею, но это так.
У Штильнера отвисла челюсть. Гематр, отвергающий логические выкладки? Гематр, апеллирующий к чувствам! Это ли не чудо из чудес?! К чести профессора, он быстро вышел из ступора:
– Вы правы, мар Фриш. Признаю. Вы правы, а вот я, похоже, ошибся кое в чем. Не стоило обманывать донью Энкарну и выдавать Сечень за Хиззац. Вам нужно лететь на настоящий Хиззац, по возможности повторив ваш маршрут с Террафимы. Если не весь, то хотя бы бо?льшую его часть.
– Очередной бзик? – буркнул рыжий. – Девушка нам и так поверила.
– Вам нужно объяснение? Извольте! Если воспроизвести маршрут и обстоятельства вашего первого рейса с максимально возможной точностью, это вызовет у сеньора Пераля соответствующие психоэмоциональные переживания, способствуя…
– Хватит, профессор! – взмолился Пробус. Координатор поднял над головой руки, словно сдавался в плен. – Вы нас уморите! На Хиззац, значит, на Хиззац. Не все ли равно, куда? В нашем положении хватаются за соломинку…
«Соломинка. Пробус был прав. Как и все, я хватаюсь за соломинку – и боюсь, что она из тех соломинок, которые ломают хребет верблюду. Это все равно что оттаскивать себя за шиворот во время решающего выпада. Решимость и сомнения – два бешеных коня рвут меня на части. У этих коней есть другие имена: воскрешение и предательство. Если воскрешение сорвется, предательство лишится последнего оправдания. Есть ли вообще оправдания у предательства? Кто возьмется служить ему адвокатом?! Самоубийство – смертный грех. Да, я помню. Помню, черт дери! Эскалона – я хочу быть там, я не могу быть там, я не имею права хотеть быть там. Карни – я хочу, чтобы ты воскресла, я знаю, что мертвые не воскресают, я не имею права так думать. Господи, я схожу с ума! Два коня; два часа ночи, пять минут третьего. Спать! Бегом!»
…Стоп. А это что?
Проклиная свое безволие, задыхаясь от презрения к некоему сеньору Пералю, ничтожеству и тряпке, Диего ткнул пальцем в заголовок репортажа.
– …в столице жестоко подавлен голодный бунт горожан. Более трехсот мятежников прилюдно казнены. Глава миссии Гуманитарного Комитета Лиги на Террафиме обратился лично к императору Бонаквисте. В результате переговоров было достигнуто соглашение, и с завтрашнего дня Гуманитарный Комитет начнет целевые поставки продовольствия в голодающую Эскалону. Это должно снизить напряженность ситуации и предотвратить дальнейшее кровопролитие в городе…
На мангале ночью жарили мясо.
Угли и зола в чугунном коробе лежали горкой. Их слегка, на два пальца, притрусило снежком. Утро выдалось солнечным, снег под лучами стрелял острыми, кусачими искрами. Казалось, в мангале до сих пор тлеет огонь. На бортике стояла забытая, недопитая на треть бутылка пива.
