отдельно, за городом, в специальном безымянном месте. Это очень важно – место без имени. Не надо ходить, звать, мешать воскресать…
– Воскресать?
– В другом теле. К другой жизни. Ваша кхуни, наверное, уже воскресла где-нибудь. Вас можно жечь, а можно зарывать, вы не наши. Вы воскресаете по своему закону. Но если вы хотите, я попрошу волонтеров. Они выроют вашу кхуни, кости сожгут, а мясо зароют в месте без имени. Ступу с пеплом мы поставим на могилу, у надгробья. Участок оплачен, мне кхун Дахан заплатил много-много. Я буду счастлива поделиться с волонтерами. Это святые люди, уверяю вас!
– Святые? – Диего указал на фасоль с луком.
– Никакой мясной пищи! Монашеская еда: растения, простокваша! Нельзя, дух покойного рассердится… У них вот-вот перерыв на обед. Они сядут кушать, а шри Чингур продолжит молиться.
– Дудка? Это он молится?
– Да.
– А эти – волонтеры? Святые люди? Кого скажу, того и освежуют?
– Какой вы умный, кхун П'раль! Вы все правильно поняли.
Диего встал. В шепоте дудочки ему без видимой причины услышался церковный орга?н. Басы шли над черной бездной, в силе и славе. Над басами парил ангельский хор мальчиков, у которых еще не сломался голос: «Господи! Из костра пылающего взываю к Тебе!» Псалом шестнадцатый: «Единой надеждой живу». Любимый псалом отца. Кости, подумал маэстро. Жгут только кости. Это чтобы воскресалось быстро-быстро. Господи, если мои кости сгорят, Ты воскресишь Карни?!
«А ты? – спросил Господь. – Что же ты, ястреб?»
– Гипер! Срочно!
С нарочитой медлительностью диспетчер оттолкнул голосферу, заслонявшую ему обзор, и взглянул на наглеца. Крисп ответил ему улыбкой, лучшей в своем арсенале, и имел удовольствие пронаблюдать, как у диспетчера меняется выражение лица. Для бездельников в представительстве он, Крисп Сабин Вибий, сделался символом головной боли. Вначале, после отлета манипулярия Тумидуса, Криспа пытались поставить на место. Тянули резину, гоняли от бюрократа к бюрократу, требовали тысячу подтверждений полномочий… Глава сеченской резидентуры, примипил Септит – «серый кардинал» при вальяжном, ничего не решающем главпреде – ревниво отнесся к вторжению юного выскочки в его исконные владения.
Можно было уладить вопрос, сходив к примипилу на поклон. Озвучить потребность в мудрых советах, выслушать отеческие наставления. Но Криспу вожжа попала под хвост. Он предпочел связаться с Октубераном, вернее, лично с Марком Тумидусом. «Мешают!» – заявил обер-центурион Вибий таким тоном, будто его вчера произвели в военные трибуны. Что за депеша пришла в итоге на адрес представительства из ЦУСБ Помпилии, Крисп не знал, но эффект превзошел все ожидания. Препоны сгинули, просьбы выполнялись с третьей космической скоростью, ответы на запросы приходили раньше, чем поступал запрос. У завотделом внутреннего содействия при виде молодого аналитика начало дергаться левое веко, а примипил Септит встреч с Криспом избегал с маниакальной тщательностью, в чем преуспел.
– Узел гиперсвязи свободен. Через сорок три минуты у нас плановый сеанс…
– Сорок минут? Мне хватит, – отмахнулся Крисп. – Мою дактилокарту ввели в систему допуска?
– Еще с прошлого раза…
Вскоре он уже набирал персональный код на ГС-пульте. В рамке высветилась стандарт-заставка: передача в голосовом режиме с текстово-пакетным расширением.
– На связи Альтус.
– На связи Квизитор.
Альтус – позывной резидента на Хиззаце. Квизитор – новый позывной обер-центуриона Вибия. Крисп хотел Акулу, еще лучше – Белую Акулу, но ему не разрешили. Сказали: Акула занята, бери что дают.
– В гости к нам не собираетесь?
– Разве что пролетом.
Пароль и отзыв. Переходим к сути:
– Дело номер 1742/1.
– Все материалы в сохранности.
– Есть основания полагать, что фигурант дела в ближайшие сутки прибудет на Хиззац. Возможно, в ближайшие часы.
Единственное слово, подслушанное во время последнего возвращения колланта на Сечень. Плюс интуиция. Что там говорил манипулярий Тумидус? «Интуиция – привилегия руководства. Она растет по мере роста воинского звания.» Воинское звание Криспа Сабина Вибия выросло сразу на два пункта. Значит, и интуиция – соответственно. Впрочем, Крисп и раньше на нее, красавицу, не жаловался.
