– Полчаса назад в Северном камнеходе сошел с рельс ездовой поезд, – объявила завбез. – В городе объявлено чрезвычайное положение, возвращайтесь домой и не выходите без лишней необходимости.
Повернулась к бледной Марфе.
– Марфа Александровна, выведите учеников на улицу, затем помогите девочкам в началке, там малыши перепугались.
Этому Ярцев удивился по-настоящему. «Железная Пелагея» – и вдруг малыши…
Уже на лестнице Денис расслышал надсадный рев вопил гражданской безопасности, от него дребезжали стекла и ныли зубы.
– Говорят, нападение, – во дворе рядом оказалась Вика, она не отрывалась от экрана умника. – Там ужас, пишут, сто погибших. Папа там, наверное…
Все сгрудились возле нее, повынимали свои умники, окунулись в «Облака».
– Папа? – Ярцев покосился на Вику.
– Ну да, он же дьяк Тайного приказа по Суджуку, – звучало это просто, как «небо синее, трава зеленая». – Только бы там больше взрывов не было.
– Наверняка хохлы! – убежденно сказала Анжела. – Больше некому. Сколько лет прошло, все Крым нам простить не могут. Вон в Донецком круге каждый день стрельба на границе.
– А может, вражеские лазутчики, американцы? – предположил кто-то.
– Ну да, группа из хохлов. А управляют американцы, конечно. Сами американцы подставляться не будут, чужими руками жар загребают.
– Да где взрыв, я в общегородской ленте новостей ничего не вижу…
– Да кто ее смотрит, она обновляется раз в сутки, иди на страницу к Лайфхаку, у него вести по минутам…
– Второй взрыв! – выкрикнула Вика.
– Ирий, – сказала Анжела. – Там рвануло…
Ярцеву стало тоскливо, он отошел к забору. Он уже такое видел – только куда больше, он видел, как многомиллионный город разом сошел с ума от страха и неизвестности. Три года назад, в метро. Что делать? Постить истерические записи, перекидывать мутные снимки и записи, множить паутину слухов? Ясно одно – что ничего не понятно, он ничего не может изменить и никому не может помочь.
«Интересно, а хоть что-то я могу?» – подумал Ярцев и отогнал мысль. Может. Заткнуться и идти домой, смотреть дальновид.
Интересно, где Локотькова? Суждук – болото, в Москве – жизнь. Вот она, жизнь, ешь полной ложкой. И где ее носит?
Денисовский умник задрожал.
Папенька.
Ярцев принял вызов.
– Денис, ты где?! – такого голоса у отца Денис никогда не слышал.
– В гимнасии, пап. Нас с уроков отпустили, говорят, нападение.
– Да-да, ты оставайся, там должно быть бомбоубежище.
– Па, ну какое бомбоубежище? – сказал Денис. – Ты же знаешь, в случае угрозы все лечебницы и школы в области поражения. А вдруг сюда развед- отряд заявится? Не, я домой пойду.
– Да, верно, – потерянно пробормотал отец. – Только будь осторожен!
– Здесь пешком пять минут идти, я за две добегу.
– Ладно-ладно, я тогда перезвоню, узнаю, как ты.
Отец отключился, Ярцев подхватил сумку, вышел за ограду. Никто не заметил его ухода, все уткнулись в умники, жадно делились последними новостями и снимками.
Он прошел половину посада, когда отец перезвонил.
– Слушай внимательно, – сказал он. – В квартире, в верхнем ящике моего стола возьмешь деньги. Там алтын сто, возьми все. Лови извоз и уезжай из города. Лучше всего по дороге на Геленджик, она сейчас пустая. Или морем – на «Ракету» до Сочи или Ялты.
Денис опешил. Сто алтын – это же миллион в рублях!
– Пап, ты чего? Кто ж меня без «времянки» на «Ракету» посадит? Да и зачем…
– Сунешь алтын двадцать, посадят, – отрезал отец. – Немедленно уезжай, Денис.
Ярцев остановился, оперся на стену. Под пальцами дрожали листы плюща.
– Пап, в чем дело?
– Без разговоров, ноги в руки! – рассердился отец. – Сделай хотя бы раз в жизни то, о чем я прошу!
– Пап…
– Диня, родной, так надо, – с отчаянием выдохнул отец. – Здесь может быть… то же самое, что в Москве.
Ярцев похолодел.
