– Мне как-то не очень хочется на свидание с демонами. Зачем мне встречаться с такими опасными парнями? – попыталась отшутиться Минна.
– Потому что ты несчастна, – ответила доктор Апшоу, и Минна вспомнила, что у нее нет чувства юмора.
Но врач права – она была несчастна, причем все время, как себя помнила. Последний парень, с которым она встречалась – Минна расценивала это как отношения, ведь они несколько раз поужинали вместе до того момента, как она оказалась у него дома с поднятой юбкой и спущенным бельем, а они оба притворялись, что все это было спонтанно и страстно, а не скучно и лениво – однажды сказал ей: «Ты вообще когда-нибудь смеешься?» Это была их последняя встреча. Минну его слова не обидели, а разозлили – неужели она действительно как открытая книга и все про нее сразу понятно?
Она не могла припомнить, когда в последний раз смеялась от души. Едва она хотела расслабиться и тянулась к теплу, заталкивая тьму и холод внутри нее подальше в глубь души, как все эти порывы разбивались о крепкую стену, которую Минна никак не могла преодолеть.
Трентон поволок сумки наверх. Она прекрасно слышала его шаги – половицы стонали, как будто им было по-настоящему больно.
Кухня была загажена. Повсюду грязная посуда, в блюдце гора окурков – одна из медсестер курила? Это вообще законно? Трентон прав. Тут воняет. Минна начала сгружать тарелки в раковину, сгребать в ладонь сухие крошки со стола. Она тут всего пять минут, а ей уже нужно успокоительное, «Ативан», например.
Трентон вернулся на кухню:
– Ну и где мама? – спросил он, вытащил стул из-под Паучка и сел на него. Он двигался уже почти нормально. – Где ее так долго носит?
– Наверное, где-то напивается, – сказала Минна, – Эми, нет!
Эми дотянулась до деревянной ложки, которая лежала на Паучке. Трентон поймал девочку и зажал ее между коленей. Девочка принялась вырываться.
Минна иногда ловила себя на мысли, что она завидует Эми: как же это здорово – быть маленькой и глупенькой, как и все дети, ничего не знать и просто быть счастливой. В такие моменты она себя ненавидела – что же она за человек, раз завидует шестилетней девочке, причем своей собственной дочери?!
– Ты будешь хорошо себя вести? – спросил Трентон.
– А ты? – ответила вопросом Минна. Боль начинала сжимать ее виски. Может, немного валиума, а не «Ативана»? Она не хотела вступать в перепалку с Трентоном, к тому же мать предупредила ее, что после той аварии он очень подавлен, так что не нужно его огорчать. А вытащить его в Коралл-Ривер прибираться в доме отца, которого он почти не знал – это его, конечно, не огорчит! – Ты не забыл принять лекарства?
– Не-а. – Трентон уткнулся в телефон.
– А зачем лекарства, мама? – спросила Эми, подергав маму за подол.
– Помнишь, дядя Трентон был в больнице? – ответила Минна. Она подняла Эми. Дочка стала такой тяжелой. Скоро Минна уже не сможет брать ее на руки. – И мы навещали его там, – девочка кивнула, – так вот, теперь ему надо принимать лекарства, чтобы быть здоровым и сильным.
– У тебя такие же лекарства? – спросила Эми. Трентон усмехнулся.
Минна поцеловала дочку в щеку. Ее кожа пахла мылом «Дав» и жвачкой с виноградным вкусом, которую девочка жевала в машине.
– Да, конечно, – сказала Минна, внимательно посмотрев на Трентона, как бы предупреждая, чтобы тот промолчал.
Но Трентон и так ничего не сказал. На его лице застыла ухмылка. Ей бы очень хотелось избавиться от постоянного желания ударить брата. Так не должно быть! Они ведь были очень близки в детстве, несмотря на то, что Минне было десять, когда родился Трентон. Она всегда присматривала за ним, заботилась, наблюдала, как он обретал форму, как маленькая губка, которую положили в стакан – сначала из розового комочка с широко распахнутыми глазами Трентон превратился в младенчика, который везде следовал за ней, хватал за джинсы, кофту – за все, до чего мог дотянуться. А после – в худого мальчика с копной светлых волос и смущенной улыбкой.
Она помнила, как разрешила ему съехать на санках с горки на дороге и как он разбил губу о дверь гаража. Как кровь текла по его подбородку – такая красная и яркая, что она сначала не поверила, что все это происходит на самом деле. Минна помнила, что перед тем, как разреветься, он молча посмотрел на нее и на свои окровавленные пальцы. В тот момент все вокруг застыло, было слышно только сумасшедшее биение ее сердца и беззвучный крик ужаса, вырывавшийся из груди.
То же самое Минна испытала много месяцев спустя, когда мама сообщила ей ту страшную новость обычным будним вечером.
– Трентон в больнице, – сказала Кэролин, – в больнице Святого Луки. Врачи не знают, сможет ли он выкарабкаться. Было бы неплохо, если бы ты зашла к нему.
Вот как. «Было бы неплохо, если бы ты зашла». Как будто на обед к друзьям пригласила. Минна застыла на середине пешеходного перехода, беззвучно открыв рот, как Трентон много лет назад, пока гудок машины не привел ее в чувство. Она поняла, что на светофоре горел красный.
Он был ее маленьким братиком. Она любила его. Хотя в последнее время Трентон ее раздражал – ковырял прыщи, когда думал, что никто на него не смотрит, грыз ногти на руках до мяса, настоял на том, что теперь он вегетарианец, хотя это создало трудности всей семье, отрастил волосы так, что практически мог жевать свою челку – Минна не сомневалась, он сделал это отчасти и для того, чтобы отгородиться от нее и не встречаться лишний раз взглядом.
