Фицрой услышал, в изумлении вскинул брови.
– Это что же, мне и шляпу с пером нельзя? Хорошо, что я не великий.
– Это про других великих сказано, – пояснил я. – Которые не стремятся ими быть, но становятся.
Понсоменер ждал нас на перекрестке, и снова я обратил внимание на его коня, словно блестящая статуя, даже ухом не шелохнет в такие вот минуты покоя.
– Вон там постоялый двор, – сказал он, – а на той стороне через два дома гостиница.
– И что предлагаешь? – спросил я с интересом.
Фицрой превратился в слух, Понсоменер вообще ничего не предлагает, он исполнитель, а сейчас я вообще ставлю его перед выбором.
– Гостиницу, – ответил Понсоменер без малейших колебаний и тут же пояснил: – Хорошая дорога для отступления, широкие окна во двор и на улицу, близко базар…
Фицрой с энтузиазмом потер ладони.
– Базар?.. Хорошо! Надо заглянуть, а то у меня прохудилось тут… что-то. Ага, подошвы. Много в седле сижу. Поеду вперед, закажу номера и обед, а вы тут философствуйте, у меня от умных разговоров голова болит и есть сразу хочется.
Рундельштотт усмехнулся, но смолчал, мы двигались по улице молча, прохожих хоть и не толпы, но гнать коня галопом, как Фицрой, улюлюкая и размахивая плетью, слишком уж по-мальчишечьи…
Фицрой к нашему приезду в самом деле успел заказать номера и обед, нам сказал бодрым голосом, чуть не подпрыгивая от страстного желания ринуться на улицу:
– Вы тут устраивайтесь, а я спущусь вниз, узнаю новости. Вдруг принцессу провезли вот прямо только что перед нами?
– Узнавай, – согласился я без энтузиазма, – только не начинай.
– Чего? – спросил он с подозрением.
– Ничего не начинай, – посоветовал я. – Знаю, что такое дивный меч в руке и простая с виду рубашка, что крепче кольчуги. Разве это не повод для драки?..
– Ни о какой драке и не думаю, – возразил Фицрой. – Чего ты на меня такие несправедливые наговоры? Мастер, видите, как он на меня клевещет?
– Репутация, – объяснил я.
Рундельштотт сказал задумчиво:
– Может, ему лучше меч оставить здесь?
Фицрой одним прыжком оказался у двери.
– Но-но!..
И мгновенно оказался в коридоре. Рундельштотт сказал мирно:
– Детство играет. Пообтешется. А сейчас старается доказать себе и другим, что он вот такой большой и страшный. Это обязательный этап превращения юноши в мужчину.
– Я его миновал, – сказал я гордо.
Он посмотрел искоса, широко улыбнулся во весь рот.
– Ну да, конечно…
Распахнулась дверь, Понсоменер переступил через порог и аккуратно закрыл за собой.
– Лошадей устроил, – сообщил он, – в таверне народ говорит о большой войне… Никто армии еще не видел, но мелкие отряды идут в одну сторону, где-то большой сбор. И вообще… ощущение, как перед большой бурей. Даже ураганом.
– Хорошо, – сказал я, – пойдемте обедать. Без Фицроя. Он наверняка расскажет потом, где что продают и как странно одеваются женщины… тоже какая-то информация.
– И что ты с нею будешь делать? – спросил Рундельштотт с интересом.
– Не знаю, – ответил я. – Но умные люди даже по ней могут многое рассказать о королевстве, нравственности населения, стойкости, экономике, устойчивости строя, устремлениях и амбициях…
Он посмотрел на меня несколько странно.
– Ты говоришь о магах?
Понсоменер пошел впереди, в таверне несколько человек степенно обедают, двое прямо на столешнице азартно бросают кости, воздух тяжелый, пропитанный ароматами и запахами, но жареное мясо и печеная рыба кому из нас покажутся неприятными?
Рундельштотт, как старший, степенно распорядился насчет хорошего сытного обеда и вина, я молча подивился жадности чародея на магию, а когда нам принесли три широкие миски с гусем и двумя кроликами, я сказал тихо:
– А почему не создать свое вино?
