как бы не существует, когда о них не думаешь. Ну разве простой крестьянин может представить себе, что все мы… из пустоты?
Он содрогнулся, лицо стало бледным.
— Я знаю… что мир… пустота… но мы?
— И мы, — подтвердил я. — Но думать об этом нельзя!..
Он перехватил мой взгляд, полный сочувствия, ему в самом деле жутко, это я знаю о строении атома, и что там пустота на самом деле не пустота, что расположенные на огромных расстояниях один от другого атомы моего тела достаточно устойчивы… не знаю почему, но я верю, что для этого существуют некие фундаментальные законы, и не надо бояться, что я весь из пустоты, нужно только не стараться представить это, иначе в самом деле рехнуться просто…
Он сказал мертвым голосом:
— Ты сделал мои знания еще ужаснее… Я не должен это представлять… и не могу не… нет, нельзя, нельзя…
— Погоди! — вскрикнул я. — А как насчет…
Слабо сверкнуло, пахнуло озоном. Он исчез, я застыл с сильно колотящимся сердцем, не понимая, то ли он переместился в свою башню, то ли все- таки представил пустоту на своем месте и… для человека с нашим могучим воображением это чревато. И смертельно опасно.
Кресло исчезло моментально, без всяких эффектов, просто атомы приняли другую конфигурацию, конфигурацию окружающего воздуха…
За дверью послышался веселый голос и топот сапог, Фицрой напевает нечто фривольное, остановился у моей двери, я уже решил, что пройдет мимо, однако дверь распахнулась с треском, что и понятно: у него в одной руке большой кувшин с вином, а другой прижимает к груди две серебряные чаши.
— Есть повод выпить! — сказал он бодро.
— Это хорошо, — ответил я с облегчением. — Наливай! Пополнее.
Он хохотнул.
— Ага, и ты…
— Точно, — согласился я. — И ты пытался представить, что весь мир… пустота?… Да ладно, шучу…
Он сказал с неодобрением:
— Непонятные у тебя какие-то шутки. Пустота будет в чаше, когда я выпью вино! Но я знаю, как эту пустоту заполнить…
Я жадно пил и думал, что у нас так много защитников памятников старины, истово охраняющих каждый камень старинных боярских усадеб, что им страшно ощущать себя в современном постоянно изменяющемся мире.
Все они инстинктивно избегают ужасающей мысли о невероятном мире впереди, куда прогресс их несет вопреки их желанию, таком сложном, где все не так, а как хорошо на природе, желательно — дикой, чтобы никакой техники, а только трава, вода, небо, чистый воздух…
Но эти люди, хоть и страшатся наступления нового технизированного мира, где всёвсё по сложнейшей науке, сами все же обитают в мире, достаточно насыщенном высоким хайтеком, а вот человеку прямо из Средневековья оказаться в таком мире… да еще узнать и представить… именно представить!., что все мы состоим из пустоты, из частиц, которые можно переставить и получить такое, что просто не просто…
Фицрой наполнил чашу вином, взглянул на меня исподлобья.
— У тебя все в порядке?
— Да, — ответил я. — А что?
— Да полыхнуло, — сообщил он подчеркнуто безучастным голосом. — Даже через дверь было видно.
— Я ничего не видел, — ответил я. — Тебе почудилось.
— Да? — переспросил он. — Половина команды тоже заметила, кстати. Ну да ладно, я не лезу в твою магию. Допивай и пойдем наверх. Что-то мне стало нравиться стоять на мостике! Сам бы ни за что не поверил.
Мы стояли на капитанском мостике с Фицроем и Грегором, я наблюдал за работой матросов, когда с верхушки мачты Понсоменер прокричал ликующе:
— Корабль!.. Слева по курсу!
Я взбежал на корму, торопливо ухватил оптический прицел. Фицрой и Грегор поднялись ко мне, Грегор дольше всех всматривался в проплывающий вдали крохотный кораблик, лицо сперва озарилось радостью, потом приняло встревоженное выражение.
— Это большой торговый, — определил он. — Идет из Гарна. С грузом, а это значит, направляется в Шантель. Это королевство за Гарном. Туда всегда с грузом…
— Откуда знаешь?
Он ответил скромно:
— В тюрьме чем народу заняться, как не поговорить?
Я внимательно рассматривал корабль в оптический прицел. Большой торговый, так здесь это называется, но всего лишь та же большая лодка с одним единственным прямоугольным парусом. Очень непрочная конструкция, любая лодка имеет пределы в размерах, увеличить чуть больше, и
