— Посмотри!
У самого берега прыгает и размахивает руками один из гвардейцев, оставленный Ваддинггоном охранять лодку.
— Чего это он, — начал было я и осекся.
Далеко на берегу со стороны холмов из зарослей вынырнули в бешеном беге наши авантюристы. Я ждал, вдруг за ними гонится огр или каменный гигант, однако через несколько минут появились на конях всадники с воинственно вскинутыми над головами клинками.
— Попались, — сказал Фицрой с досадой. — Как же они…
Я быстро прикинул шансы, скорость у тех и других одинаковая, но пока стащат лодку в воду, сядут и ухватятся за весла, их точно успевают догнать.
Фицрой сказал с сочувствием:
— Далековато для твоих магических арбалетов…
Я огрызнулся:
— Ты же знаешь, я демократ и гуманист, потому достаточно бессовестный, чтобы без капли стыда пользоваться преимуществами!..
— Понял, — вскрикнул он и тут же исчез.
Через несколько секунд уже выбежал из каюты с мешком в руках, в собранном виде винтовка выглядит как короткий, но очень толстый дротик.
Я быстро-быстро разложил ее для стрельбы, торопливо опустил ствол на деревянный край борта. Расстояние такое, что и без всякого оптического прицела вижу эту разгоряченную легкою кровью толпу охотников.
Впереди на горячем вороном коне мчится крупный всадник в развевающемся за плечами красном плаще, меч в его руке сверкает хищно, а взглядом уже выбирает место, куда ударит на скаку, и тут же поскачет догонять следующего.
За ним несутся еще десятка два таких же, не деревенские, явно военный отряд проезжал мимо…
— Никакой жалости, — сказал я, подавляя в себе все ненужное, — человек всегда старался получить преимущество над другими… Зачем? А вот затем…
Я надавил на спусковую скобу, перевел крестик прицела на второго. Пуля еще не долетела до второго, как я выстрелил снова, и снова, и снова…
Хороший снайпер успевает уложить десяток человек до того, как там услышат звук выстрела, но я могу сразить всего четверых, но здесь, даже услышав, никто не бросается к укрытию, одни мчатся дальше, другие придерживают коней и тупо смотрят на соратников, вдруг почему-то рухнувших на землю с развороченной грудью или оторванной рукой.
Фицрой довольно похрюкивает, у борта столпились все оставшиеся на корабле, а я нажимал скобу, весь холодный и расчетливый, надо так, чтобы пули шли над головами убегающих, не задевая даже тех, кто отстал с бочонком воды на плечах.
Передние всадники либо выпали из седел, либо уткнулись в конские гривы, но в любом случае лошади останавливаются, а несколько человек, что пытались продолжить погоню, в конце концов в страхе и непонимании натянули поводья.
Я уже без необходимости сделал еще три выстрела, и два седла опустели. Третьего всадника пуля отбросила спиной на конский круп, он так и остался лежать, раскинув руки, а кровь потекла по конской спине на землю.
Фицрой сказал жарко:
— Вот бы так научиться.
— Ничего хорошего, — ответил я. — Я же не конфеты даю, а убиваю. Как бы навсегда!
— Так это же хорошо?
— Не совсем, — ответил я. — Хотя да, нужно для прогресса и совершенствования вида. Но нехорошо.
Он пробормотал:
— Ничего не понял… Если хорошо — хорошо, то почему нехорошо?
— Это цветочки, — сказал я. — А когда-то это «хорошо — нехорошо» расколет общество. Хотя и хрен с ним. Не жалко.
Наши добежали до лодки, начали, оглядываясь на остановившихся вдалеке всадников, поспешно сталкивать в воду. Нагруженная тяжело, она нехотя сползала к воде, застревая на каждом шаге, однако и погоня уже не погоня, там покинули седла и склонились над павшими соратниками, стараясь понять, что же стряслось с теми, кто только что, как и они, несся со вскинутым мечом, а погиб только потому, что чуть-чуть опередил остальных.
Фицрой шумно выдохнул воздух, лодка там наконец-то сползла в воду, последние впрыгнули в нее, разобрали весла.
Несколько всадников все-таки решились пустить коней к берегу, но арбалетов или луков ни у одного, только мечи и топоры, я со вздохом облегчения передал Фицрою винтовку.
— Так и отнеси. Если вдруг снова придется, то чтобы не собирать-разбирать…
Он кивнул на всадников у самой кромки воды.
— А этих не хочешь?
— Хочу, — признался я, — но все-таки не волк. Человек убивает только по необходимости. И во имя высших целей.
