Прошло не больше трех минут, шторм исчез, вообще это был не шторм, а шквал, опасный внезапностью, однако высокие борта не позволили затопить судно, а команда сработала на удивление четко.
Я сказал с чувством:
— Поздравляю… Поздравляю!.. На этот раз я почти не волновался. Мы уже свои на море.
Фицрой, как и остальные, чуточку ошалел оттого, что все получилось так чисто и великолепно, смотрел с уважением, но промолчал, зато Грегор спросил в лоб:
— Капитан… вы знали, что здесь… бывает такое часто?
— Это не часто, — сказал я подчеркнуто бодро. — Дальше будут еще свирепее! Потому и корабли придется строить по-левиафанистее. Или по- левиафаннее? Потом объясню. Я не Что-то лохматое, что в мусорке роется… я — Улучшатель!.. Эй там, держать курс на базу!
Фицрой вскрикнул:
— Смотрите!..
В оранжевом небе неспешно плывут, как стая крупных рыб в прозрачной чистой воде, крупные птицы… вроде бы птицы, хотя за ними тянутся совсем не птичьи хвосты. Скорее ящерячьи, что неудивительно, птицы от ящериц, как мы от обезьян, потому у вас волосы, а у женщин ужимки, а у птиц на ногах рыбья чешуя…
— Химеры? — спросил Грегор.
— Драконы, — ответил Фицрой с сомнением и уточнил: — Недомерки.
— Порода такая?
— Ну да, как козы перед коровами…
Я тоже смотрел, как они летят, крыльями взмахивают медленно, неспешно, однако их вожак повернул голову на длинной шее и начал всматриваться в нашу сторону как-то нехорошо.
Фицрой сказал быстро:
— А если нападут?
Подошел Ваддингтон, похлопал по рукояти меча.
— Мы им нападем…
Вожак лег на левое крыло и красиво повернул в нашу сторону. Фицрой сказал тревожно:
— Не думаю, что спросят, в какой стороне Дронтария…
— Всем спрятаться, — велел я.
Фицрой сказал в недоумении:
— А где тут прятаться?
Он поднял с пола копье и бросил его Ваддингтону, а сам подхватил другое. Все вооружились и, выставив вверх острия, приготовились ждать нападения, если эти дуры настолько тупые, что ринутся на блестящие и видимые издали остро заточенные наконечники копий.
Птицы сделали круг над кораблем, постепенно снижаясь, затем вожак резко взмахнул левым крылом.
На солнце сверкнуло острие ножа, так мне показалось, я инстинктивно задержал дыхание, а блистающее лезвие понеслось к кораблю, донесся глухой стук.
Я увидел, что из борта торчит длинное маховое перо с коротким блестящим лезвием.
— Гарпии! — закричал я. — Берегитесь, эти твари мечут оперенные ножи!.. Не попадитесь!
Вслед за вожаком остальные чудовища умело заходили для атаки на корабль, резко взмахивали крыльями, и отточенные острия неслись в сторону корабля.
Я прицелился и, ухватив рукоять пистолета обеими руками, открыл стрельбу по двигающимся целям. Гарпии еще трижды сбросили стрелы, кто-то закричал от боли, а я стрелял и стрелял, наконец одна гарпия судорожно забила крыльями и рухнула в море, подняв столб брызг, а вторая ухитрилась с силой грохнуться на корму.
Фицрой прыгнул туда и двумя ударами меча отсек голову крылатой твари. Остальные гарпии, получив отпор, поднялись ввысь, долго выстраивались для полета, я понял, что некоторых все-таки ранил, а когда медленно и неуклюже ушли за пределы видимости, наши торопливо начали собирать воткнувшиеся в дерево перья, любая диковинка стоит бешеных денег.
Я подошел к Фицрою, он пинком перевернул гарпию навзничь, ничего особенного — размером со среднюю обезьяну, наполовину в перьях, наполовину в чешуе, даже без головы все еще царапает доски крепкими когтями.
Отделенная мечом Фицроя голова все еще щелкает оскаленной пастью, примерно такие у огромных летучих мышей, если, конечно, летучие мыши бывают таких размеров, хотя тогда их мышами звать как-то неуважительно, Карл Линней бы запротестовал.
