встряхивает пусть не так, когда лягает конь, но все же заметно.
— И что? — спросил он наконец.
— Есть, — ответил я, — теперь в другом конце…
Люди забегали на корабле, началась суета, а я продолжал стрелять, патронов не жалко, однажды даже увидел, как вывалился целый кусок обшивки, к тому же пули проходят деревянный кораблик насквозь, такие же точно дыры, если не шире, получаются и на другой стороне.
Фицрой проговорил тихонько:
— Мне кажется… или корабль погружается?
— Вот теперь пора на лодку, — сказал я, — и плыть к берегу!
Он посмотрел, как торопливо разбираю винтовку, снова на далекий кораблик.
— Какую лодку?
— Да обычную, спасательную…
Я осекся, торопливо ухватил прицел и всмотрелся в окуляр. Как-то засело в голове, что с тонущего корабля команда пересаживается в шлюпки и гребет к берегу, но на этом какая шлюпка, он сам всего лишь большая шлюпка с надстройкой на корме и простеньким парусом.
Фицрой сказал с суровым сочувствием:
— Что-то недодумал?
— Я ж топил только корабль, — проговорил я с трудом. — Или доплывут? Что стоит проплыть всего пару миль?… Да тут не больше чем полторы…
Он сказал над моим плечом:
— Что, в твоем королевстве так хорошо плавают?
Я сказал тяжело:
— Старушки две мили вряд ли одолеют, хотя, конечно, смотря какие… У нас есть и те, что моря переплывают, а морские проливы для них вообще…
Он проговорил медленно:
— Думаю, на этом корабле половина вообще плавать не пробовала. Ладно, Юджин, это даже не промах, просто не все продумано. В какой-то мере даже лучше, возиться не надо. Так что пусть тонут, не жалко. Это же из Гарна или Пиксии, чего их жалеть?
— Вообще-то да, — согласился я. — Но это между нами, хорошо? На людях будем делать скорбные лица.
Он сказал с отвращением:
— Из какой же страны лицемеров ты явился!
— Из страны победившей демократии, — пояснил я. — Без лицемерия не удалось бы построить высокую культуру. Представляешь, если бы все говорили друг другу правду? Поубивали бы друг друга. А так комплименты, поздравления, улыбочки, добрые пожелания, и все в обществе хорошо. Даже дурака никто не назовет дураком, а только человеком своеобразно мыслящим.
— Понятно, — протянул он.
Я спросил с недоверием:
— Правда понятно?
Он фыркнул:
— Понятно, почему оттуда сбежал…
Он встал так, чтобы я смотрел на него, а не на тонущий вдали корабль. Там придурки даже не догадались ухватить какие-нибудь ящики, бочки, на которых могли бы продержаться дольше, а как полоумные цепляются за уходящий под воду корабль и не отцепили пальцев, когда тот потащил их на дно.
Из-за горизонта выскочила мелкая фиолетовая луна, помчалась по небу, а спустя некоторое время от края земли пошел зловеще-красный свет — медленно и величаво поднимается огромная багровая луна.
Я передал Фицрою прицел, он молча смотрел на море, где корабль не просто погрузился под воду, а клюнул носом, задрав корму, и ушел в глубины быстро, словно увидел на далеком дне ждущую его кораблиху с раскинутыми веслами.
Люди плавают на месте затонувшего судна, хватаются друг за друга, в смертном ужасе стараются подняться на чужих плечах… но через несколько минут скрылись под волнами и последние.
— Оккупанты, — твердо сказал Фицрой. — Пусть даже наемники, тем более нельзя зарабатывать на чужом горе!
Я промолчал, вся масса населения Дронтарии даже не знает, что у нее такое вот тяжкое горе из-за отсутствия собственного флота. Даже высшая знать привыкла и верит, что Гарн и Пиксия благородно и великодушно взяли на себя все трудности и риски перевозок их товаров по морю, так имею ли право я вмешиваться в чужие проблемы или же я тварь дрожащая?
