частный сектор, заросли одичавшими садовыми деревьями и представляли собой непролазную чащу. Леший вспомнил, как продирался сквозь такой же бурелом, удирая от преследовавшей его медузы. «А это, кстати, мысль!» Он повернулся к наблюдателю:
– Позови мне сюда Ржавого. Я пока понаблюдаю вместо тебя.
Молодой, курносый, лопоухий и конопатый парень, ровесник Гришки, имя которого Леший и не помнил, улыбнулся и ответил:
– Зачем бежать? Сча будет сделано, – с этими словами он перегнулся через парапет и гаркнул своей луженой глоткой: – Ржавого к командиру!
Внизу команду эхом подхватило несколько голосов, и уже через пару минут лестница заскрипела под тяжелой фигурой бывшего полицейского. Его голова с копной непослушных рыжих волос показалась из люка, и озорные голубые глаза вопрошающе посмотрели на Лешего.
– Залезай. – Старый воин подошел к самому краю крыши и облокотился на парапет. Внизу за периметром жизнь текла своим чередом: на поле копошились фигурки женщин и детей, на вышках стояли охотники, внимательно всматриваясь в пустынные улицы. – Иди сюда.
Бывший полицейский нахлобучил на голову выцветшую от времени серую форменную кепку, с которой никогда не расставался, и подошел к начальнику.
– Чего хотел?
– Знаешь, чего я подумал: твари эти летают невысоко, в основном земли касаются, ну, разве что иногда, на короткое время, могут метров на пять «подпрыгнуть» перед атакой.
– И к чему ты это? Рубеж у нас – стандартная бетонная плита двух с половиной метров, а местами и ниже. Они наш заборчик перемахнут и не заметят.
– Вот и я про то. Я тут вспомнил, что, когда с той гадиной в пятнашки играл, ее сад очень замедлял, а местами и вообще останавливал. Надо, пока у нас время есть, загородить подходы к общине. Вон, смотри, – Леший показал на улицы, хорошо просматриваемые сверху. – Мы их ждем с двух сторон: оттуда и вон с той стороны, по Луначарского. Там завалим тополь, надо, чтобы он кроной лег прямо по улице, – новый жест, в сторону высокого раскидистого дерева, стоящего прямо на перекрестке. – Если удачно положить, перекроет своими ветками всю улицу. И на перекресток Смоленской – Советской тоже парочку деревьев притащим.
Ржавый почесал в затылке.
– А если дворами обойдут?
– Накидаем хлама там всякого, веревок натянем, они в этот лабиринт и не сунутся. Нам главное улицы перекрыть, чтобы время выиграть.
– Сделаем, командир. А на юге как же? Если они со спины сунутся?
– Нет, эту улицу закрывать нам нельзя, мы с той стороны помощь ждем. Будем так держать… Хотя знаешь что, тезка, ты попробуй выходы на нее по возможности перегородить, но в первую очередь – основные направления. Чую, мало у нас времени осталось – затишье перед бурей.
– Не боись, командир, сделаем все в лучшем виде. Наплетем такой паутины, что все пауки от зависти попередохнут, а медузы свихнутся, решая наши головоломки!
С этими словами Ржавый козырнул и убежал выполнять приказание.
«Хороший парень». Леший вспомнил, как увидел его впервые, в тот самый день. Растерянный молоденький сержантик в новой полицейской форме возле своего патрульного «бобика». И его полная безнадеги фраза: «Я был в Савино – над Смоленском гриб…», изменившая мир. Подписавшая смертельный приговор почти всем его землякам. Почти всем… если бы не отставной спецназовец. Он устал тянуть на себе эту общину, не физически устал – морально. «Но надо потерпеть. Еще пару дней потерпеть… Потерпеть…»
Внизу, во дворе, деловито засуетились люди. Ржавый, громко раздавая команды, формировал бригады для рубки деревьев, собирал охотников для охраны рабочих, слышался лязг собираемого инструмента. Старый учитель загонял своих неслухов в бункер, лишая их главного развлечения – удовлетворения детского любопытства. Старик явно не справлялся, дети норовили улизнуть, чтобы влезть в самую гущу событий. Они бегали от Артемича вокруг колодца и перегонного аппарата, громко хохоча и воспринимая все это, как забавную игру. Дело кончилось тем, что Химик, устав от галдежа, схватился за свой педагогический аргумент – широкий кожаный ремень. Дети, попав в капкан из двух взрослых, с визгом бросились наутек, к дверям больницы. Учитель взглянул на деланно хмурое лицо Химика, благодарно ему улыбнулся и шаркающей походкой поплелся за скрывшимися в здании учениками.
Наблюдая за всем этим с крыши, Леший поймал себя на мысли, что, наверное, вот так их и видят умершие. Он никогда не был приверженцем идеи о загробной жизни, всю жизнь прожив закоренелым материалистом, и мало того, по роду своей профессии немало людей отправил в эту самую загробную жизнь. Но в последнее время подобные библейские сюжеты слишком часто навещали его во снах. Старый солдат тряхнул головой, отгоняя от себя крамолу.
– Разведчики! – лопоухий наблюдатель протянул Лешему бинокль, указывая в дальний конец улицы. Вдали появились три маленькие фигурки. Леший поднес прибор к глазам. «Слава богу, все целы». Три разведчика бежали трусцой по прямой улице, огибая редкие остовы ржавеющих автомобилей. Командир дозора, неугомонный Михей, бежал последним, часто оглядываясь назад и практически пятясь, как рак. Рабочие уже притащили первые небольшие деревья и, пропустив прибывших охотников, установили их так, чтобы кроны полностью перегородили улицу. Леший вернул бинокль
