— Помнишь, как мы здорово проводили время в твое последнее дежурство? Хочешь, я спущусь, дорогой?
— Вообще-то, не очень, — скептически отозвалась я. — Но если соберешься, принеси пирожок какой-нибудь сладкий. А то тут так скучно!
В динамике воцарилась тишина, нарушаемая лишь каким-то потрескиванием. Очевидно, собеседница соображала, что только что произошло.
— А где Велимир? — жалобно и совсем не сексуально спросила женщина.
— Подозреваю, что спит. А он что, дежурить должен был?
— Да, я так думала…
«Вот здорово, — подумалось мне, — значит, переложил всю пыльную работу на меня и свалил. Странное тут разделение обязанностей: даже глава Инквизиции дежурит».
— Я вместо него, — коротко ответила я, надеясь быстро закончить разговор.
— С ним что-то случилось? — Женщина не унималась, и теперь в ее голосе звучало беспокойство.
— Не знаю. Но сегодня работаю я, так что освободите линию. При первой же возможности я передам господину Велимиру, что вы пытались с ним связаться. Кстати, представьтесь, пожалуйста.
Как и ожидалось, женщина тут же отключилась. Самое время заняться коробками, иначе точно усну и получу от Велимира второе дежурство.
Темнота за окном стала совсем непроглядной. Я, чтобы не скучать, пела какие-то незамысловатые песенки и пила чай. В голову лезли разные невеселые мысли. Поступая в Инквизицию, я была полна надежд. Что стану помогать людям, что переломлю ситуацию в мире и сумею всех убедить в существовании добрых ведьм. А вместо того, чтобы заниматься важной работой, сортирую посылки с открытками и пачками печенья. А где-то ведьмы убивают людей и те даже не могут позвать на помощь.
Я передернула плечами. Нет, конечно, все это глупости. Патруль Инквизиции отлично знает свое дело. Эта организация не допустит ни одной действующей ведьмы в Торделле.
«Ни одной? — хмыкнула я про себя. — У Светозары их целых две было, в самом центре Торделла».
Конверты, свертки, коробки. Оказалось, это не так уж скучно. Я быстро сортировала входящую корреспонденцию, иногда поражалась фантазии жителей Торделла. Одна женщина прислала Велимиру бутерброды с бужениной. Я похихикала, но выбросила, хотя искушение доставить их ему утром было очень велико. Посылки и письма с грифами «срочно» и «секретно» мне трогать запрещалось. Но попадали они сюда преимущественно из-за ошибки курьера, так что ящик с этими письмами был почти пуст. Остальное нещадно вскрывалось, содержимое сверялось с памяткой и отправлялось или в мусор, или в соответствующий ящик.
Наверное, я возилась с этим так долго, что сама не заметила, как устала. Оставались еще письма, но их можно разложить и сидя в кресле, потому что ноги уже ныли. Я, конечно, не стала надевать туфли на высоком каблуке, но обувь все равно была неудобной.
Письма, письма, письма. В основном Велимиру. Люди слали просьбы, жалобы, поздравления и похвалу. Кто-то слал любовные письма… немногие, но все же. Кто-то рекламу: например, один оружейник постоянно присылал рекламу своих револьверов. По два письма в неделю! С ума сойти можно. Теперь я начинала понимать, почему дежурство здесь считается наказанием. Но неужели нельзя никого нанять для этой работы?!
Рука дрогнула, когда я увидела знакомое имя на простом, без всяких опознавательных знаков конверте. Без марок и штампов, он напоминал пергаментный. Такой бумаги уж давно нет, из нее не делают конверты. Только подарочную упаковку или какие-то особо важные документы.
Но не бумагой меня привлек этот конверт, а единственным именем, написанным по центру черными чернилами. Почерк был почти каллиграфический, с завитками и необычной по форме точкой, напоминающей трилистник.
«Василиса» — гласила надпись на конверте. С бьющимся сердцем и легкой дрожью, появившейся в руках, я открыла конверт.
— Крыша, — прочла я.
Одно-единственное слово. Крыша? Что на крыше?
Голова взорвалась болью так резко и внезапно, что я охнула и упала с кресла, сжав руками виски. Мне показалось, в ней звучат сотни голосов, голоса кричали, умоляли, плакали или смеялись. Я оказалась совершенно неспособна ориентироваться, зажмурилась и хотела было позвать на помощь, как все смолкло. И остался только один голос, тонкий, испуганный, дрожащий:
— Помоги мне!
ГЛАВА 6
Призыв о помощи
