была кукольницей, а сейчас разворачивала завернутое в тряпки фальшивое чучело эйва.
Последний, на взгляд Лавиани, больше напоминал дохлую собаку, к которой пришили голову не менее дохлого оленя. Хотя на самом деле часть этой страхолюдины имела не только животное происхождение – неизвестный мастер использовал тряпки, краску, воск и паклю. Сойка бы ни в жизнь не стала таскать за собой сей образчик природы, но, к ее удивлению, он привлекал зрителей. Люди готовы были платить деньги, чтобы хоть одним глазком увидеть самого настоящего эйва. Мильвио не преминул предложить Ирвису сшить еще и асторэ. Тот оживился и поблагодарил за хорошую идею. А Лавиани, не удержавшись, попеняла треттинцу на плохое воображение:
– Надо было подкинуть ему идею создать Скованного. Это же так просто. Выкопал на ближайшем кладбище покойника, заковал в цепи. Очередь желающих взглянуть на великого волшебника растянется до Летоса.
Южанин лишь посмеялся:
– Мне далеко до твоей творческой жилки, сиора. Но не думаю, что Ирвис согласится. Цирковые знают грань, которую лучше не переступать.
– Угу. Я уже успела заметить, что они суеверные ребята.
– Все мы суеверны.
– Даже ты?
Он хмыкнул:
– Что тебя так озадачивает? Я верю в Шестерых. И в шауттов. И в ту сторону. Хотя… в наше время никого из вышеперечисленных нельзя отнести к суевериям.
Кукольница между тем подошла к клоунам, и Ливен протянул ей выигранные у Рико монеты. Женщина улыбнулась, чмокнула пьяницу и его друга в щеки.
– Она же вроде жена мелкого? – Лавиани покрутила в воздухе пальцем.
– Дошло. – Гит достал из кармана новую зубочистку.
– Мы для нее и старались, женщина. – Ливен с чувством выполненного долга налил себе еще вина из порядком опустевшей бутылки. – У старины Рико вечная проблема – после представления он просаживает денежки в карты. И лучше он проиграет их нам, чем какому-нибудь городскому уроду. А мы их надежно сохраним и вернем в семью. У жены Рико они всяко будут целее.
– Хм… – Сойка взглянула на эту парочку другими глазами и сказала Гиту: – Готова поставить монету, что раньше ты обводил вокруг пальца не только карликов.
– Не хочу проигрывать, – помолчав, ответил он.
– О! Сиор! Не желаете ли поиграть в «Шесть ветров»? А может, вас более интересует «Некроманты и Таувины»? – Ливен окликнул Мильвио.
Тот покачал светловолосой головой:
– Мне не везет в азартные игры. Так что я обхожу их кружным путем.
– С нами обязательно удача будет на вашей стороне, сиор!
Тот расхохотался:
– Удача! С такими ловкачами? Я собираюсь потратить свои монеты как-нибудь иначе.
Ливен вздохнул, закашлялся и вытащил у себя изо рта куриное яйцо, с наигранной печалью сказав приятелю:
– Кажется, среди новых друзей мы успели заслужить сомнительную репутацию. И с чего бы это? Пойдем, брат. Натянем рыжие парики да красные носы. Скоро веселить людей.
Они ушли.
– Не видела Тэо, сиора?
– Был с Мьи. В последние дни он проводит довольно много времени с этой девчонкой.
– Они оба акробаты, и им есть о чем поговорить. Тебя это беспокоит?
– Лишь в том случае, если ее папаша выскажет недовольство, застав их голыми, и вышвырнет нас до того, как мы окажемся в Талте. Впрочем, может, это даже к лучшему. Мне до реберной боли достало развлекать деревенщин.
– И получать от них цветы и аплодисменты? – В его голосе не проскользнуло даже нотки иронии.
Лавиани зыркнула на него сверху, перевернулась на спину, глядя в небо:
– Ступай себе мимо, Фламинго. Я не в настроении.
– Удачного выступления, сиора.
Она слышала, как он уходит, и думала о том, как забавно шаутты размешали котел с варевом, где плавала ее судьба.
Лавиани в цирке.
Выступает.
Просто обхохочешься.
