Он загнул один палец, а потом — сразу второй.
— Во-вторых, хоть я не знаю этого точно, но предполагаю по опыту встреч с другими Смотрителями, ваш личный мир компактен. Очень компактен. Дайте-ка я попробую погадать на кофейной гуще, хе-хе. Вы видите мало людей. Вокруг вас всегда одни и те же лица. Вас это не удивляет, потому что для вашего ранга такой образ жизни естественен. Толпа, перед которой вы изредка появляетесь, всегда видна издалека — это как бы одно ревущее целое… Ведь так?
Я подумал, что мне не случалось пока появляться перед ревущей толпой, но все же ответил:
«Да».
Алексей Николаевич удовлетворенно кивнул.
— Почти не сомневался. Я подозреваю, дело здесь в известной ограниченности вашей творящей — или, может быть, самогипнотизирующей — силы. Не хватает Флюида, как выражались прежние Смотрители. Вы способны создавать целый мир, да — но этот мир иллюзорен. Он достаточно убедителен и подробен, лишь когда вы в одиночестве. Деревья, цветы, насекомые, здания, произведения искусства — все это появляется без усилий и радует ваш глаз. Когда рядом с вами есть кто-то другой — например, ваша прекрасная возлюбленная, как бы ее ни звали в этом веке, — все остальное уходит на задний план. Ваша энергия переключается на то, чтобы создавать главным образом ее.
Услышав это, я похолодел — про Юку он точно ничего не мог знать. Или это было просто риторическое совпадение?
— Как выражаются у нас сегодня, — продолжал Алексей Николаевич, — вы способны создавать либо одного собеседника во всех подробностях, либо нескольких, но уже не так четко, либо целый мир — в довольно скудной деталировке. Но это не мешает вам верить в реальность вашей галлюцинации, потому что ваша творческая сила всегда пребывает там же, где и ваше внимание, отчего следов подлога не заметно… Место, по которому скользит ваш взгляд, всегда безупречно прорисовано. Вы не замечаете — и никак не можете заметить, — что все прочее в эту секунду просто рассыпается. Ибо, как только вы перенесете внимание на другое, само движение вашего внимания создаст то, на что вы смотрите — в такой же безупречной прорисовке… В этом секрет устойчивости вашего миража.
Он постучал пальцем по коробке своего вычислителя.
— Я не слишком хорошо знаком с подробностями компьютерных наук, но, по-моему, именно так просчитывается виртуальная реальность в современных трехмерных играх. Мир там возникает не весь сразу. Существует лишь та его часть, что выводится на экран. Подозреваю, что таков же механизм вашего многовекового сна.
Мне показалось вдруг, что Алексей Николаевич говорит правду. Во всяком случае, в том, что касалось сна. Когда мне — очень редко — снились сны, которыми я мог хотя бы отчасти управлять, я замечал нечто похожее: реальность с треском и дрожью как бы сгущалась вокруг моего взгляда сама… Могло ли быть, что он прав и в остальном?
Но тут же я вспомнил: таков прием всех демагогов от сотворения мира — прицепить к поезду вранья вагончик правды, которая, так сказать, и будет предъявлена на таможне вместе с документами на весь состав.
— Я охотно признаю свою некомпетентность в данном вопросе, — словно услыхав мою мысль, сказал Алексей Николаевич и поднял руки, как бы показывая, что в них нет ни шарфа, ни табакерки. — В области трехмерных игр и симуляций я не специалист. Это лишь предположения.
Я молчал.
— Если Вашему Величеству станет интересно, вы наверняка найдете способ выяснить все сами. Не сомневаюсь, что вы непостижимым мне способом сделаете
Напугать меня сильнее было уже невозможно, и я кивнул. А потом, вспомнив, что собеседник вряд ли это увидит, коснулся кружка «Да».
— Тогда я сделаю еще одно предположение, теперь достаточно рискованное. Если я нечаянно коснусь больного нерва или перейду границу того, что вы желаете слышать, немедленно остановите меня, прошу вас… Договорились?
«Да».
Алексей Николаевич некоторое время буравил взглядом потолок, словно там была приклеена шпаргалка с текстом.
— Почему вообще умерший становится после смерти призраком? — вопросил он наконец. — В былые времена, когда водители человечества еще не воспрещали людям духовную жизнь — а под ней я разумею прямой контакт с миром духов, а не всякие там бродилки по музеям и библиотекам, — на этот вопрос пытались ответить многие высокие умы. Я долго изучал существующий разброс мнений, от отцов Церкви до Сведенборга и тибетских лам, и постепенно пришел к собственным выводам. Мне крайне важно будет узнать ваше высокое мнение на этот счет. Скажите, вы верите в перерождения?
Я подумал немного и стал касаться букв: «а» — «г» — «н»…
— Придерживаетесь в этом вопросе агностицизма? — хохотнул Алексей Николаевич, глянув на свой экран. — То есть не говорите ни «да» ни «нет»? Как это мудро в вашем случае… А я, будете смеяться, отвечаю с точностью до наоборот — я говорю одновременно «нет» и «да». Удивлены?
«Нет», — ответил я честно.
