Я засмеялся. Ангел был прав.
– Все мы просто смотрители, Алекс. Просто сторожа. Мы передаем в будущее свет, прилетевший к нам из прошлого. Мы сами и есть этот свет. Счастье – это Небо в тебе. Если ты никогда не был по-настоящему счастлив, значит, Неба уже нет…
– Хорошо, – сказал я. – Я понял про Небо. А как я должен создать вас?
– Вспомни меня, – улыбнулся Ангел. – Потом вообрази широкую лестницу. Не думай, что в ее начале, конце и по сторонам. Пусть все будет скрыто облаками. А дальше представь, как я иду по этой лестнице вверх. Придай Флюиду мою форму, а остальное Флюид покажет сам. Если ты немного напутаешь, ничего страшного. Я сумею себя исправить. Да, и учти – после этого ты долго меня не увидишь. Когда
– Я постараюсь не ошибиться, – сказал я. – Как именно вы должны стоять на лестнице?
– Я покажу, – ответил Ангел.
Он встал из-за стола – и я вслед за ним. Ангел подошел к серебряным ступенькам, поднялся на них и сложил руки перед грудью.
– Будь сегодня счастлив, как можешь, – сказал он.
Потом я словно потерял на секунду сознание.
Я покачнулся, но удержал равновесие – и понял, что гляжу на серебряную статую, появившуюся на террасе утром. Я только что хотел распорядиться, чтобы ее унесли. Затем меня кто-то окликнул, и я обернулся…
Я, собственно, так и стоял – обернувшись к статуе. Даже моя оторвавшаяся от пола стопа не успела вновь его коснуться.
Мы сидели за столом? Говорили?
Я осторожно опустился на корточки, чтобы не упасть от головокружения.
Наверно, подобные видения когда-то давали начало новым религиям – но, к своему стыду, я задумался совсем о другом. Я понял наконец, как команда драматистов из Оленьего Парка успевала придумывать, что скажет мне в ответ Юка.
После этого, конечно, самым естественным было отправиться к Юке. Я так и сделал.
Вот только ее не оказалось дома. Она отправилась кататься на лошади – и, хоть одна из ее лошадиных прогулок спасла мне в свое время жизнь, я не мог не отметить, что прежде подобных проблем у меня не возникало.
Хотя, думал я, это ведь не так уж и плохо – ждать катающуюся на лошади девчонку. Из подобных минут ожидания и состоит, наверное, счастье – поскольку все, что мы получаем в качестве награды потом, на счастье ну никак не тянет. Смирение, Алекс, смирение – Ангел ведь объяснил тебе, как обстоят дела…
Когда Юка вернулась, мы вместе пообедали. За едой я сказал:
– Сегодня я говорил с Ангелом. Оказывается, трех тайн, о которых говорил Киж, не может открыть никто, кроме Павла Великого. Увы.
– Я думаю, – ответила Юка, – что надо съездить в Железную Бездну.
– Почему?
– Потому что мне очень нравится архат Адонис. И Киж ведь не просто так закричал «Железная Бездна», правда?
– У меня тоже есть повод туда поехать, – сказал я. – Эта карета… Она там.
– Прекрасно, – сказала Юка. – Обещай, что мы отправимся туда сразу, как только ты закончишь со своим карнавалом…
Она надула щеки и ткнула пальцем вверх, пародируя, видимо, одну из статуй, изображающих Смотрителя в день
Мне стало одновременно и обидно, и смешно. Вот что значат слова «близкий человек» – несмотря на предельную, вплоть до мозолей, близость, лошадь никогда не должна забывать, что очаровательное существо на ее спине путешествует по собственным делам.
Таких мыслей насчет Юки у меня раньше не было. Может быть, Ангел прав и я сделал глупость?
И все равно мы любим тех, кто едет на нас, думал я, потому что больше некого. Тех, на ком едем мы сами, мы, как правило, не слишком жалуем – они глупы, нелепы и вообще плохо нас везут. Или так кажется, пока они еще живы…
Может, следует и правда любить всех без разбора, как это делают Ангелы? Но в Ангелах мало человеческого. Мы не способны стать такими, как они – и будем лишь притворяться.
А вообще без любви, говорят псалмы, плохо. Как-то там музыкально сказано. Кимвал и медь звенящая… Вы, батенька, меднозвон… Наверно, лучше просто об этом не думать. Ехать, куда велит судьба – и радоваться видам.
– Обещаю, – сказал я. – Мы туда поедем. Если останусь жив.
Юка почувствовала, что задела меня – и была очень нежна со мной весь остаток дня. Как обычно, в результате мне захотелось чем-то порадовать ее в ответ, и, когда уже стемнело, я принялся читать ей вслух жизнеописания соликов, которые она так любила.
Большинство этих историй были смешными и походили на анекдоты, но одна отчего-то зацепила меня всерьез.
Солик Макро удалился на берег моря, к глубокой и узкой лагуне – и пять лет глядел в воду. Потом он стал рыбой, спустился в Атлантиду, где его поймала
