Зеркальный Павел дрожал и переливался. Казалось, в лицо ему бьет поток электрического ветра, заставляя его кожу светиться. Павел протянул мне руку – и я заметил, что моя собственная рука независимо от меня повторила то же движение. А потом Павел улыбнулся, и на глазах его – быть может, от неощутимого ветра – выступили слезы. Он что-то сказал. Я не слышал его слов, но понял их смысл.
Я и был тем потоком Флюида, в который он превратился. И сейчас Павел видел будущее. Он видел, как сбывается его план. Он радовался своей великой удаче – и печалился своему великому горю. Я был тем, чем ему предстояло стать. Но я не был им, Павлом. Я был самим собой, что бы это ни значило.
Мы глядели друг на друга долго, очень долго, а затем наш контакт нарушился – Павел начал отдаляться, зеркало потускнело и за несколько секунд превратилось в камень. В нем не было высечено ничего.
Но на нем появились разноцветные начертания мелом. Это были вензели прошлых Смотрителей. Я уже видел их в своем сне. Потом я заметил белый мелок, лежащий на каменном выступе. Взяв его, я поставил на свободном месте свой знак:
Свободного места на камне было еще много. Хватит на века и века…
Мои веки сомкнулись. Я чувствовал бесконечную грусть и усталость. Мне не хотелось никуда больше идти.
Но этого и не потребовалось. Когда я открыл глаза, передо мной по-прежнему было зеркало. Но теперь в нем отражался мой кабинет в Михайловском замке.
Эпилог
Юка не обманула. Она действительно вернулась ко мне – следующим же вечером. Она не помнила ничего о нашем приключении, и я решил не расстраивать ее рассказом – по множеству причин. И потом, я даже не знал, что сказать о ее странной судьбе.
Стала ли эта бесконечная каменная змея одним из цветов, какими окружает себя в своем тайном саду наш Создатель? Или встречей с Ним была именно вспышка, сжавшая Юку до мгновения, где Он обитает?
Юка осталась той самой Юкой, что я знал с нашей первой встречи – она помнила все до той минуты на закатной террасе, когда я вынул свою треуголку из-под стола.
Теперь ее вновь создавали медиумы и шивы Оленьего Парка. Но это уже не вызывало во мне никаких возражений. Не вызывает и сейчас: меня не тянет повторить свой безумный эксперимент, потому что я знаю, чем он закончится для меня и для нее.
Пожалуй, я счастлив – если в словах этих есть какой-нибудь смысл.
Теперь я мало чего боюсь – и захожу, бывает, в Комнату Бесконечного Ужаса просто скоротать вечерок. Никогда не поверил бы, что такое со мной когда-нибудь случится.
Несколько слов о старых знакомых.
Менелай вышел в Ниббану в чине флигель-анагамина и сейчас недостижим. Но я не могу сказать, что сильно скучаю по нашему общению – у нас были чисто служебные отношения, и друзьями мы так и не стали.
Умер Алексей Николаевич. Его, помню, интересовало, видел ли я Бога – теперь он видит его сам. На освободившееся место устроился его сын Николай, сохранивший семейную тягу к общению с духами – он даже завел мне «страничку» в каком-то каббалистическом гроссбухе и говорит, что у меня теперь много невидимых далеких друзей… Не знаю. По-моему, все эти ветхие спириты-лицекнижники немного того, crazy.
В прочих отношениях Николай достойный наследник своего родителя: он тоже уверяет, что я призрак, – и немедленно попытался меня напугать, с загадочным видом сообщив, что в день
В общем, кто ищет, чего бы испугаться, тот всегда найдет.
Да, еще скончался директор мальтийского музея Леонардо Галли. Инфаркт. В Инженерном замке поговаривают, что он пытался вызвать призрака и увидел нечто страшное. Жаль, если так – но об этом человеке я горюю не слишком. А вот старого спирита, чуть не повредившего мой рассудок рассказами о том, что я привидение, мне действительно не хватает.
Самое поразительное, в каком-то смысле он прав – Павел действительно превратил себя в поток Флюида, который становится то одним Смотрителем, то другим. Разве не это мне и говорил покойный? Разница в сущих пустяках. Но в них – вся моя Вселенная.
Вот что я думаю по этому поводу: мир – волшебный кристалл с безмерным числом граней, и повернуть его всегда можно так, что мы рассмеемся от счастья или похолодеем от ужаса. К счастью, я могу выбирать.
И все же иным осенним вечером, когда Франклин поет в дворцовом парке особо заунывную песнь, мне мнится, что я действительно призрак, одиноким смотрителем совершающий обход своего увешанного картинами мавзолея в далеком северном городе.
Но мир тут же поворачивается ко мне своей очаровательной нестареющей гранью по имени Юка – а она знает один неприличный, но всегда срабатывающий способ вылечить меня от уныния.
Ну да, она порождение Оленьего Парка, галлюцинация, мечта… но кто я такой, чтобы корить за это бедную девочку?
