Теплый хлеб — еще одно благо, которого я была лишена. Тот, что только из печи, стоит почти в два раза дороже, и я, естественно, брала, который дешевле, часто даже вчерашний. И сама никогда не пекла. Возни много, а результат всегда получался кривым, сплюснутым и малосъедобным даже на мой непритязательный вкус.
— Почему сразу украл? — Тавиш вроде бы даже обиделся. — Купил.
— На что? — вяло осведомилась я, уминая свою долю.
В глубине души мне было все равно, и это вызывало протест. Я не такая! Никогда не была такой! И не хочу становиться.
Лучше б не спрашивала! Тогда бы и не подавилась, услышав ответ.
— Тебе жалованье выдали, — сообщил Тавиш, запустил руку в сумку… и ко мне на колени посыпались звонкие монетки. — Держи. Тут все, что осталось после покупки еды и одежды.
Мои глаза, в которых все еще стояли слезы, выступившие от кашля, округлились.
— Но тут все равно слишком много!
— Считай, это компенсация за задержку, — заявил беловолосый наглец и вызывающе мне подмигнул.
Я мысленно застонала. Он неисправим.
Хотя наши, конечно, заслужили. Издевались, обворовывали, потом еще попытались всех собак на меня повесить. И использовали во время болезни, когда им это было нужно. Так, может, не такой Тавиш и негодяй? Может, это покровители ниспослали справедливость в его лице?
Противный внутренний червячок со мной не согласился, но я упрямо продолжила есть хлеб. Терзаться муками совести можно и на полный желудок.
Тавиш проявил невиданную учтивость и дождался, когда я проглочу последнюю крошку, прежде чем удивить меня снова.
В этот раз даже слов не понадобилось. Он просто вытащил из сумки…
— Штаны?! — Как-то даже не предполагала, что способна так визжать.
— Сама видишь. — Наколдованный был горд собой, но моя реакция внушала ему некоторые опасения.
Вижу. Но отчаянно надеюсь, что это какие-нибудь болотные испарения вызвали галлюцинации. А потому сижу неподвижно и жду, пока обман воспаленного разума развеется.
Минута, вторая пошла… Что-то не торопится он.
— Михаэлла, что не так? — По-видимому, наколдованному недодали не только совести, но и терпения.
— Приличные женщины не ходят в штанах!
Но возмущение мое осталось не только безответным, но и не понятым.
— Правда? — приподнял светлые брови Тавиш. — А я думал, что приличные не ходят без штанов. Зря только монеты потратил.
Вот так бы и прибила, честное слово! И откуда только смелость взялась? Впрочем, ее было не столько, чтобы перейти к активным действиям.
— Не смей надо мной издеваться! — прозвучало жалко, даже я сама это почувствовала. — Это же срам! Мне нужно платье. Или юбка, на худой конец.
— Тебе нужно то, что я принес, — непререкаемо и как-то непривычно жестко заявил Тавиш. — И не смей реветь! В дороге удобнее в такой одежде. Посмотри внимательно, они женские. И если, по-твоему, их нельзя надеть, то зачем тогда их продают?
— Ну…
Возразить тут было нечего. К тому же другой одежды не предполагалось, а сверкать голыми коленками мне уже надоело. Пришлось брать, что дают.
— Думаю, пришло время поговорить о наших проблемах и определиться с планами на будущее, — направил мою энергию в нужное русло беловолосый.
Правильно. Не вечно же на болотах скрываться.
Одежду я положила на лавку рядом с собой, даже проверять не стала, что там к штанам прилагается.
Выжидательно уставилась на бледное лицо напротив. Правильно поняв посыл, Тавиш начал первый:
— С наступлением темноты пойдем в селение. Мне надо разобраться с ведьмой.
Прозвучало зловеще. Настолько, что по коже рассыпалась морозная дрожь.
— Как разобраться? Зачем?! — всполошилась я.
— Да не трясись ты, просто поговорить, — уточнил он. — Она не для себя тот ритуал проводила. Хочу выяснить для кого и убедиться, что ведьма не повторит попытку.
Вполне логичное желание. Я выдохнула и медленно кивнула:
— Хорошо, пойдем. — На самом деле вопрос и так был решенным, но мне важно было оставить хотя бы мизерную иллюзию того, что от меня хоть что-то зависит.
