Как только я, замотавшись в халат, вышла из ванной, натолкнулась взглядом на утреннего гостя. Что ж, день задался. Дахор сидел в кресле и удерживал на коленях поднос с завтраком, на котором, помимо еды, лежала нераспустившаяся желтая роза.
Я не видела, чтобы такие росли в саду…
— И тебе доброе утро, — пробормотала, стараясь не сталкиваться с ним взглядом.
— Прости, что вошел без стука.
Парень состроил виноватую рожицу.
— Думал, ты еще спишь.
Завтрак, цветок и весь такой благородный оборотень… Это подкупает!
Подавить непрошеную улыбку стоило огромных трудов.
— И ты меня прости. За все.
Он пожал плечами, расправил одеяло и водрузил поднос на кровать.
Вообще-то я планировала держаться от него подальше. Во избежание, так сказать… Но будучи честной перед собой, я не могла не признать, что мне бы сильно не хватало серого нахала. Родные в последнее время отдалились от меня, обе подруги все еще не справились с последствиями полнолуния, а у Лана полно собственных забот. Когда не пытался меня соблазнить, Дахор отчасти играл роль веселого старшего брата, с которым можно пошалить, подурачиться и рассказать ему многое можно. Железной силой воли я не отличалась никогда, поэтому, помявшись немного, присела на край кровати и взяла розу.
— Кофе с молоком и сахаром, как ты любишь, — ослепительно улыбнулся Дахор. — И я смотался в город за булочками с клубникой.
— Спасибо.
— Есть новости из больницы: Дориана выписали, его забрала Гленда. И… Марси пришла в себя.
Пальцы ослабли, и цветок большой желтой каплей на зеленом стебле упал на одеяло.
— Сейчас поедим, и в больницу.
Новости сплошь хорошие. Неужели жизнь налаживается? Я пододвинула к себе кружку с любимым напитком, сделала большой глоток и довольно зажмурилась. Еще немного — и поверю…
Так сразу из дома выбраться не удалось, вожак пожелал со мной переговорить. Дахор увязался следом и во время короткого разговора стоял за спиной, ободряюще сжимая мое плечо. Речь, конечно, шла о разбирательстве и моем выборе. Если причастность Ланхольта к жутким преступлениям не докажут в самое ближайшее время, решающее слово останется за мной. Вот мне и напомнили лишний раз, что в стае серых я получу почти полную свободу, в то время как у Вимаров стану лишь ценной собственностью.
Рендалл, конечно, утрировал, но есть над чем задуматься…
До медпункта шли пешком. По дороге Дахор пересказывал последние новости.
Дориана тогда сильно погрызли, и лично я считала, что поделом ему, не будет ввязываться в сомнительные мероприятия. Хотя, признаюсь, в глубине души радовалась, что полукровка остался жив и отделался сломанной в нескольких местах рукой и хромотой, которая, вероятно, уже не пройдет.
Гленда окружила любимого всяческой заботой и перевезла к себе, чему Вилма была только рада — может быть, сын наконец усмирит свою ненависть и попытается стать счастливым.
За Марси было просто радостно. Жива! Очнулась! Надеюсь, никаких страшных повреждений у нее на всю жизнь не останется… Вожак, скорее всего, решит наказать отличившуюся парочку, но сейчас это казалось мелочью. Как и то, что бело-черные могут придраться к внезапно возникшей метке.
Поток информации прервался, когда впереди показалось здание медпункта. Я просто не способна была что-либо сейчас воспринимать. Пронзительно взвизгнула и со всех ног бросилась туда, где в крошечной палате лежала подруга.
В дверях натолкнулась на Игерна и широко улыбнулась ему. Ради такого события я даже готова была простить паршивца.
— С возвращением в мир живых, что ли?
— Знаешь, я вообще-то и не планировала его покидать, — прошептала девушка и с усилием улыбнулась.
Правую щеку Марси рассекал некрасивый красный рубец. Останется шрам. Ох, эти волки! Я люблю Лана, но ни за что не буду слабой.
Я присела на освободившийся после ухода Игерна стул у постели больной и слегка погладила ее опутанные волосы.
— Зачем было так рисковать?
— Это же Игерн.
Подруга облизала сухие растрескавшиеся губы и слабо, но солнечно улыбнулась.
— Я о нем со школы мечтала.
— Но…
Сердце билось в рваном ритме, ладони вдруг стали очень холодными. Я ощущала внутреннюю потребность возразить, донести до нее, что с
