стреляют, хотя вояки опытные. Ты заметил, как они двигаются?
— Заметил, — скривился капитан. Однако быстро достал рацию из кармашка и стал вызывать аэродром подскока. Судя по карте до нее километров сто восемьдесят, а переносная рация брала максимум на пятнадцать-двадцать, но вдруг поиски идут и где-то недалеко вертолет? Жаль что у нас "Северка" нет, только "Кенвуды", с ним бы точно докричались.
Пару секунд и капитан расстроенно убирает рацию в кармашек.
— Глушат.
Проверив я убедился, что Вольных прав. Во время отступления и боя мы перекрикивались без раций, не обращая внимания на ровный шум из динамиков, расстояние было небольшим между машин, поэтому сразу не заметили, что нас глушат. Не до того было.
— Профи, — сплюнул я.
— Что делать будем? — повторил капитан, как-то сразу и незаметно передав мне командование.
— Договариваться. Другого выхода нет.
— У меня приказ. Вы не должны попасть в руки противнику.
— В курсе. Но ведь противник не знает кто я, сделаю вид что достаточно высокопоставленная личность, имеющая возможности вести переговоры. Давай прекращай стрельбу и пусть кто-нибудь из наших выйдет, крикнет, что мы готовы к переговорам.
Капитан быстро скомандовал на прекращение ответного огня. Противник не сразу заметил, что стрельба по ним не ведётся, но вот спустя полминуты издалека донеслись трели свистков, после этого наступила тишина.
— Слышал? — спросил я Вольных.
— Да. Похоже, это армейцы. Банды свистками не пользуются, — согласился капитан.
На несколько минут вокруг разлилась полная тишина. Только где-то метров в ста едва слышно урчал мотором бронетранспортер.
— Давай, — кивнул я.
Сидевший рядом на корточках Антошин, встал и, подняв над головой автомат, покачал им. Если там действительно армейцы, то они поймут, что их приглашают к переговорам.
В течение пары минут длилось молчание, нарушаемое только стонами раненого летчика, которому врач на простреленную ногу накладывал шину и бинты.
— Жестко работают, — посмотрев на него, сказал я.
— У них приказ нас остановить и они его выполняют.
— Пули около меня не игрушечные летали, почему по кабине моей машины стреляли?
— Не знаю.
— Есть! — воскликнул Егоров, на секунду выглянув из оврага, чтобы осмотреться.
— Что?! — одновременно спросили мы с Вольных.
— Идет один, в защите и без оружия.
— Я пойду, — тут же откликнулся Вольных, снимая разгрузку и отдавая Антошину автомат.
— Ты знаешь что говорить? — спросил я.
— Сперва узнаю, что им надо, доложу вам, а там видно будет.
— Правильно. Так и действуй.
Как только остался в одном новеньком ОЗК, капитан встал и легко взбежав на дорогу, обошел наш разбитый пулями "уазик" и направился к переговорщику.
Мне, конечно, не давали посмотреть на эту встречу. Два из четырех телохранителей внимательно отслеживали мои движения чтобы сдернуть вниз, поэтому Антошин выглядывая прикрывал капитана заодно комментировал нам что видит:
— Сошлись…
Я тут же засек по секундомеру время встречи.
— … разговаривают. Спокойно, руками на размахивают… Переговорщик показывает куда-то в ту сторону, в которую мы ехали. Капитан кивает… Все еще общаются… Все, капитан обратно идет.
— Три минуты сорок две секунды, — задумчиво пробормотал я. — Долго общались.
— Подходит.
В это время к нам в канаву скатился Вольных.
— Докладывай! — меня просто съедало любопытство прав я был или нет. Армейцы это или банда. Самое забавное что никакой тревоги я не испытывал, нет о раненых конечно думал, но был уверен что мы выкрутимся.
— Значит история такова. Вставился со мной капитан Романов. О нем и его людях можно сказать так. Это выжившие военные из Шестой
