— Дизеля у нас в НЗ. Ветряки, — пояснил Романов. — В не видели, но только для штабного бункера у нас около тридцати ветряков, благо ветер есть. Вот когда тишина, тогда тяжело.
Подземное хранилище, а то, что это было именно хранилище, а не стоянка я понял не сразу. Так вот, подземное хранилище было достаточно большим, метров в двести, да и дальше был проезд, видимо там дальше было ещё одно подобие нашей стоянки.
Кроме нашего бронетранспортера и "Урала", из которого местные медики начали доставать раненых, было еще примерно два десятка похожих машин на ту, что нас привезла. Еще с десяток явных зениток с зачехлёнными брезентом орудиями. Потом что-то вроде БМП, и три десятка грузовиков. Танков и легковых машин я не заметил. Было видно, что три ближайшие машины поездили немало, скорее всего они были дежурными, а вот остальная техника была в консервационной смазке.
В это время носилки с ранеными понесли куда-то в боковой проход, где был значок красного плюса креста, видимо там был госпиталь или ближайший медпункт. Романов, дождавшись, когда мы утолим любопытство, сказал:
— Прошу следовать за мной.
Мы прошли мимо ряда машин в которых я опознал потомков БМП, у одной возились двое пожилых мужчин в технических комбинезонах, устраняя какую-то проблему в ходовой, и повернули в незаметный коридор по стенам которого змеились черные жгуты кабелей. Большинство было связные, скорее всего мы действительно были в штабном бункере.
Пройдя несколько толстых бронированных стальных дверей, которые охраняли часовые, попали в жилую зону бункера. Появился длинный и довольно широкий коридор с множеством дверей, причем не с бетонными стенами, а облицованный белыми пластиковыми панелями. Тут было много детей, одни просто играли, другие, под присмотром взрослых, занимались зарядкой. От их не по-детски внимательных глаз в глубине которых мелькали отблески надежды становилось как-то не по себе.
Детишки были достаточно тепло одеты, однако лица и руки некоторых были открыты, именно они привлекли мое внимание, так как были в достаточной степени загорелы. Причем не под солнцем, а видимо в специально оборудованном солярии. Разница была заметна.
Когда мы шли по коридору, наверняка ведь специально провели тут показывая нас местным жителям, за нашим спинами все множился и множился шепот. Изредка долетало:
— … точно загорелые. Не врали… может еды будет больше, моя дочка все чахнет и чахнет… Врачи говорят что проблемы со здоровьем у многих… цинга… Какие загорелые…
Наконец мы подошли к еще одной бронированной двери, рядом с которой играло в куклы три девочки лет семи-восьми. Чтобы не застудиться на холодном полу им кто-то подложил несколько досок, сделав площадку и бросил сверху овчинный полушубок. Эту дверь охраняло уже два часовых.
Как только Романов в очередной раз поговорил по висящему на стене телефону с дежурным офицером, с безопасностью тут было все в порядке, я спросил у него:
— Почему у вас так много детей?
— Тут хорошие медики и оборудование. У нас восемь убежищ связанных между собой транспортными коридорами. Если в каком-то из них ребенку становиться хуже его переводят сюда и лечат.
— А, понял. У нас это называют санаторием или реабилитационным центром.
— Да, похожее сравнение… Прошу за мной, мы практически пришли.
После двери мы попали в недлинный коридор, заканчивающийся лестничной и лифтовой площадкой. Однако направились мы не к лифту, а именно к лестнице где, спустившись на шесть пролетов вниз, снова встали у бронированной двери, которую также охраняли двое часовых. Как раз при нашем приближении произошла пересменка. Дождавшись ее окончания, мы прошли через открытую дверь, там нас встретил офицер в звании полковника. Передав нас ему, Романов коротко распрощался и поспешил обратно в жилую зону, видимо к дочке.
— Полковник Решетников, начальник разведки Шестой мотострелковой дивизии, — кивнул офицер представившись. Его острый, можно сказать колючий взгляд пробежался по нам. Было видно что ему не понравились пистолеты что у нас не забрали, но он промолчал, только взял двух солдат в сопровождение, те отслеживали наши телодвижения следуя сзади. Эти солдаты были крученными волчарами лет по тридцать, не те хоть и опытные, но изможденные от недоедания мотострелки что нас брали. Это или личная гвардия генерала, или бойцы комендантской роты или спецы из разведроты, то есть подчиненные полковника. Я больше склонялся к последнему варианту, их амуниция это подтверждала.
Теперь мы шагали уже по коридорам военного значения, пока не попали в сам штаб, он нас надо сказать поразил. Это действительно был ШТАБ. Несколько десятков офицеров, которые спокойно работали, несколько аппаратур связи, огромная карта континента на стене с множеством красных и синих флажков на ней. Отдельно стояло несколько старших офицеров в звании подполковников и полковников, в центре хмурый пожилой офицер с витыми погонами генерала. Он о чем-то беседовал со своими подчиненными, рассматривая невидимый для нас экран большого телевизора. Это было что-то подобие ЖК, но только военного назначения.
Полковник Решетников, оставив нас у входа, проследовал к генералу. После доклада полковника, Василевский обернулся, рассматривая нас, что-то негромко скомандовал подчиненным и под любопытными взглядами остального штабного офицерского состава направился к нам.
