Помощь подоспела вовремя – муж великой шаманки оказался один против пяти зверолюдей. Если бы сир-тя не приняли на пики двух из них – атамана просто порвали бы в клочья. А так – одного он заколол, второй споткнулся об убитого, третий ударил Серьгу дубиной в грудь – но вскользь, и ответным выпадом казак перерубил ему горло.
– Нявасяд! – Бывший шаман указал пальцем на огненные палицы, сам тоже метнулся за Матвеем, надеясь, что племянник сообразит, как нужно действовать. Поднырнул под копье, сближаясь с атаманом, ударил топориком по колену громадного менква, с которым тот дрался, рубанул по ребрам другого, отмахнулся от дубинки третьего, тут же проколотого копьем подоспевшего паренька. Увы – оружие слишком глубоко засело в туше, и выдернуть его сир-тя не успел. Новый волосатый зверь одним ударом сломал ему шею – и тут же получил от бывшего шамана смертельный удар топориком в лоб.
Нахнат-хайд оглянулся – несколько воинов, тяжело пыхтя, уволакивали огненные палицы по боевому помосту вдоль западной, совершенно не тронутой сражением стены.
Вниз во двор рухнул второй копейщик, и бывший шаман резко толкнул атамана под ребра рукоятью топорика:
– Наши ушли! – и тут же перерубил волосатую лапу, всего чуть-чуть не доставшую до горла Матвея.
Ответным движением Серьга подсек запястье менква, почти донесшего до Нахнат-хайда дубинку, и что есть мочи заорал:
– Кондра-а-а-т!!! Воро-о-о-ота!!!
И наконец-то попятился.
Еще две короткие схватки плечом к плечу – белый иноземец разрубил волосатое лицо, рассек вдоль высунутую лапу; Нахнат-хайд раздробил еще одно колено и еще один череп, – и воины, пользуясь возникшей передышкой, оторвались от зверолюдей, со всех ног побежали по помосту, за кулевринами, нагнав своих сотоварищей уже возле самой привратной башни, по тамошней лестнице сбежали вниз и оказались за спинами сир-тя, загнанных напирающими менквами почти в самый угол, но все же дерущихся с яростью отчаяния.
– Ты долго! – буркнул изрядно потрепанный Кондрат. Стеганка Чугреева была разодрана в клочья, тут и там торчали лохмотья ваты; лицо окровавлено, борода спеклась в багровую лопату. Но держался казак крепко. Если его и ранило, то легко.
– Было с кем задержаться… – ухмыльнулся Серьга, но товарищ его ответа не услышал. Повернулся к своим сир-тя, махнул рукой:
– Руби канаты!
По счастью, воины знали, что именно от них требуется. Несколько ударов топорами – и подъемный мост рухнул, открывая путь через ров, ворота распахнулись, и казаки, Матвей и Кондрат, одновременно подняли кулеврины, цепляясь гаками за края створок:
– Пали! Пали! Пали!
Шесть частых картечных выстрелов превратили собравшихся снаружи менквов в настоящую кровавую кашу, в которую с копьями наперевес ринулись новообращенные христиане, опрокидывая и добивая уцелевших врагов. В толпе зверолюдей образовалась широкая просека – Матвей, взмахнув окровавленной саблей, крикнул:
– Уходим! Ухо-одим!!!
– Ухо-одим!!! – повторил на языке сир-тя его клич Нахнат-хайд. – Скорее!!!
Его воины кинулись вперед, унося разряженные кулеврины, в то время как несколько копейщиков и казаки приняли на себя напор зверолюдей, стремящихся сомкнуть разрыв в своих рядах. Последние взмахи дубин, топориков, лап и клинков, последние уколы копий. Люди быстро пятились, не стремясь остановить многочисленного врага, а всего лишь сдерживая его, позволяя вырваться тем, кто не мог драться сам, и когда выскочил последний защитник острога – быстро отступили, отрываясь от менквов.
Будь на месте зверолюдей обычные воины – они, конечно же, не отпустили бы живым никого из своих врагов. Но менквы дрались не сами. Они следовали железной воле всемудрых колдунов, требующих ворваться в крепость. И потому волосатые подобия человека не погнались за вырвавшимися защитниками острога – они с радостным ревом ринулись в распахнутые ворота.
– Давайте, давайте, шевелись! – поминутно оглядываясь, подгонял беглецов Матвей Серьга. – Скорее!
Только когда люди добежали до зарослей и скрылись под зелеными кронами, он облегченно перевел дух и позволил себе замедлить шаг.
Вырвались! Полусотне дравшихся до конца храбрецов больше ничто не угрожало.
Всего пяти десяткам воинов, уцелевшим из почти двухтысячного гарнизона…
Всемудрый Тиутей-хорт мог гордиться своей прозорливостью и мощью своего разума. Начавшаяся поутру битва прошла в полном соответствии с составленным им планом.
С рассветом на крепость дикарей, собранных Енко Малныче для своего безумного нападения, обрушились с копьями все две сотни летучих наездников. Вели они себя, увы, куда трусливее, чем накануне, и потерь понесли тоже заметно больше, однако свое предназначение исполнили – отвлекли на себя внимание. Ведомые помощниками старшины зверолюди смогли спокойно дойти до цели, окружить ее и начать штурм.
Грохот неведомого доселе дымного оружия иноземцев смолк почти сразу – значит, большого урона менквам они причинить не смогли. Послушные воле чародеев рабы, поднявшись по оставшимся с вечера завалам, почти сразу ворвались внутрь, и Тиутей-хорт повелел летучим колдунам отправляться на отдых. Все равно в рукопашной схватке толку от них никакого – брошенным с высоты копьем тут не поможешь.
