бокам.
Однако же разум всех четверых, конечно же, был могуч и ясен, и любой из этих толстяков мог бы в одиночку справиться с армией небольшой страны… Буде та вдруг объявилась бы рядом со священными землями Ямала.
– Этот мост можно поднимать и опускать, – остановился на краю рва Яхора-няр. – Какое забавное изобретение.
– Оно не сильно помогло дикарям, – отметил Тэхэта-няр, первым вступая на плотно сшитые бревна.
С любопытством осматриваясь, всемудрейшие вошли внутрь острога. Пирця-няр по ходу движения несколько раз пощупал бревенчатые стены и в конце концов произнес:
– Какое невероятно огромное и все равно прочное строение! Подобные дома сильно украсили бы нашу столицу. Пожалуй, не стоит убивать всех дикарей Енко Малныче. Из них получатся полезные рабы.
– В таком доме не стыдно разместить Великий Седэй, – согласился Тиутей-хорт, медленно поднимая взгляд от основания стен к остроконечному шатру церкви. В его голове появилась гордая мысль о том, как хорошо встроилось бы в историю священных земель упоминание о всемудром правителе, каковой возвел потрясающее в своих размерах новое здание для Совета колдунов, и Тиутей-хорт кивнул: – Эту будут полезные рабы.
Тем временем взгляд его поднимался все выше и выше, пока не уткнулся в сидящую на краю крыши сойку. Они встретились глазами, пристально посмотрели друг на друга – и в могучем разуме потомка древнего колдовского рода вдруг шелохнулось неприятное предчувствие.
Сойка же схватила клювом кончик торчащего рядом из камышовой трубочки серого шнура и взмахнула крыльями, пытаясь улететь…
Веревка туго натянулась, вырываясь из захвата, напряглась по всей длине, от крыши до подпола, выдернула стопор, повернувший рычаг, и освобожденный клюв кремневого замка упал вниз, высекая о железную терку целый сноп искр, направленный на пороховую затравку. Огонек нырнул в трубки, разбегаясь к четырем вкопанным в землю бочонкам с порохом – и оглушительный взрыв заставил содрогнуться землю от истока Ямтанга до истока Варанхая. Весь двор побежденного острога исчез в багровом море пламени, тут же превратившемся в белую тучу, что закрыла собой все расчищенное от леса поле.
Сир-тя, стоящие вокруг, от сильнейшего толчка попадали с ног, а сверху на них посыпались окровавленные, обугленные ошметки. На кого-то – куски мяса с рыжей шерстью, на кого-то – руки, завернутые в хорошо выделанную замшу. Ножи, пояса, палицы, переломанные древки, черепа и ступни. И среди всего прочего – несколько огромных золотых дисков, что считались амулетами самых старших колдунов Великого Седэя.
Глава VIII
Несчитаный караван из больших и малых лодок, крупных судов и маленьких челноков промчался по Сыктыку, словно стая бесплотных ночных духов. Сидящие в них воины работали и работали веслами, сменяя друг друга и почти не глядя по сторонам. Слева, справа оставались наволоки и рощи, могучие мангровые заросли и низкие поля болотного кустарника, время от времени возникали поселки, большие и маленькие, со священными деревьями и капищами, с богатыми Домами Девичества, с красивыми ладными девушками, которые не догадывались спрятаться и которых некому было защищать… Однако никто из участников похода не отвлекся, не опустил весла, не повернул головы. Молчаливые и решительные, воины гребли и гребли, провожаемые удивленными взглядами.
Путники не тратили времени даже на привалы. Когда караван застигала вечерняя мгла – они просто привязывались к ветвям или корням деревьев, ели солонину или вяленую рыбу, запивали забортной водой и укладывались спать прямо в своих посудинах, поверх мешков и корзин с припасами.
Дорога оказалась тяжелой, выматывающей, убивающей настроение и любые желания, но на четвертый день караван вышел почти к самому истоку, к протокам, в которые струги уже не входили, хоть груженые, хоть пустые.
Путники сперва перегрузили самую тяжелую поклажу на лодки, а когда стали садиться на мель и они – перекинули за плечи и зашагали по мелководью все дальше и дальше против течения.
Еще несколько часов пути – и джунгли по берегам вдруг исчезли, впереди открылся чистый, прозрачный лес почти на две версты вперед.
– Митаюки была права, – покачал головой Иван Егоров, задумчиво почесывая шрам у виска. – Там, где прошла такая армия, целый год жрать нечего…
Лес был не просто опустошен. Он был вытоптан, зачищен, буквально вычесан от всего зеленого и живого. Остались только самые толстые древесные стволы – да и на этих деревьях нижние ветки оказались обломаны и изжеваны.
Оно и понятно. Огромные травоядные драконы сжевали всю зелень, до которой смогли дотянуться. Хищные – попытались разрыть все норы и разорить все гнезда. Люди – ободрали все фрукты, вплоть до неспелых, и переломали все, что годилось на дрова для костров. Менквы тоже хотели есть и тоже пытались что-то найти.
А все вместе они просто здесь прошли. Сперва могучие динозавры, пробивая просеку, а затем – несколько тысяч зверолюдей и втрое больше обычных воинов. И вытоптали все остальное – не пригодное ни в пищу, ни для очага.
– Глупая хвастливая баба! – презрительно сплюнул Енко Малныче. – Об том любому мальчишке ведомо, что большая рать все окрест сжирает. Джунгли густые. Дабы на несколько шагов отойти, тропу себе рубить надобно. Коли местной нет, понятно, звериной али человеческой. Углубиться далеко тяжело,
