– Кей Танилалу, – эхом отозвалась она. – Тот самый, который…
Я еле удержался от того, чтобы сморщиться. Да-да, тот самый. Который спас огромную кучу народа. Герой. И всё такое прочее.
– …который… того… это самое… саму ее императорское высочество Розали ни-Ровено ан-Кадагри! – с восхищенным придыханием закончила женщина.
Э? Не понял! Это что, общедоступная информация?! Или она осведомлена, как одна из сотрудниц внешней разведки?
Мой сопровождающий нахмурился.
– Ой!
Лимария подлетела ко мне и стала трясти руку. Тут этот жест тоже есть. Если вспомнить земные легенды о появлении этого обычая пожимать друг другу руки, то можно сделать вывод, что когда-то давно по Праматери бродили толпы мужиков, закованных в металлические латы от макушки до кончиков пальцев. А ручки у нее сильные – не тиски, как у лейтенанта, но держит цепко.
– Лимария Квитон. Зови меня просто Лима! Я бедная, несчастная, всеми забытая лейтенант медслужбы в этом жутком вертепе здоровья и возмутительно сильного иммунитета. Очень приятно! Очень-очень-очень приятно! Ты это не видишь, так как у тебя ИМБ отключен, но – я свободна! – И столько радости, сообщая мне это. – Абсолютно свободна! И – в поиске!
Ну, не знаю. Скепсис на лице моего сопровождающего намекает: не все так однозначно в абсолютизме последних утверждений о свободе. Но, возможно, дама хотела сказать, что она – свободных нравов и не сильно отягощена поддержанием постоянных отношений с кем бы то ни было?
Может быть, конечно, Кей Танилалу – такой сердцеед, что одним лишь своим героическим видом пробуждает сладкое томление в груди любой женщины, но по его прошлой жизни этого не скажешь – судя по всему, слабый пол обделял его вниманием… или он сам был валенком в отношении женщин.
Можно также предположить, что это моя личность так повлияла на мужскую привлекательность Кея, но – опять-таки – Анатолий Кречет в этом отношении тоже ничем таким похвастаться не мог: учет покоренных женских сердец я, конечно, не вел, но – скромно все было, крайне скромно и… немногочисленно, что ли. А с Леночкой, например, мне так и вовсе неприлично повезло. Так, наверное, в каких-нибудь фильмах везет каким-нибудь ботаникам с первыми красавицами школы (или девочками-заучками, которые, когда снимают очки и расплетают волосы, затыкают за пояс всех этих красавиц).
Все, как мне кажется, проще и печальнее (для кого-то… не для меня) – Лимарию привлекает флер любовника аж самой принцессы. И, в отличие от дисциплинированной Коры, она не прочь попробовать, что там во мне нашла сама Розали ни-Ровено ан-Кадагри…
Или что там у этого парня за такие достоинства, что он умудрился затащить в постель аж саму принцессу.
– Кей. Просто Кей. Очень приятно… Лима. Спасибо, что оценила. – И подмигнул с улыбкой. Почти искренней.
Нет, я не ханжа и не моралист. И пусть никто не испытывает иллюзий – я готов воспользоваться представившейся возможностью выбить из своей дурной башки прочно там засевшую принцессу Розали… И – да, осуждайте! – я готов воспользоваться этой… и любой другой привлекательной женщиной. Ну, при взаимном согласии, разумеется. Но безо всяких обязательств – это тоже, думаю, не вызовет удивления.
Но не нужно забывать об осторожности. Лима, конечно, кареглазая брюнетка, а не голубоглазая блондинка, но подделать цвет глаз и волос при возможностях здешней косметики – только команду своему ИБК отдать. С другой стороны, Лима спала и нас… точнее, меня вряд ли ожидала. К тому же прошло совсем немного времени – сомневаюсь, что Роза осмелится слишком уж явно и нагло нарушить прямой приказ матери «не охотиться».
Так что, может, и пронесет… Но проверить надо. И я обязательно проверю. А то эти змеюки очень уж хороши в своих интригах.
А лейтенант Нирон, будто подслушав, направился к выходу:
– Я буду в корпусе «Технитон-девять». Вар Танилалу, как закончите – выходите на крыльцо, я вас встречу. Лима, не затягивай.
– Ага. – Лима даже не посмотрела в его сторону, продолжая пожирать меня глазами кошки Муськи, услышавшей звук открываемой банки с кормом. – Ну-с, больной… раздевайтесь!
Вот, кстати. Никакого волнения, раздеваясь перед Лимой, я не испытывал. А ведь должен был! И это было плохо! Глазами и мозгами понимал – шикарная женщина! А эмоционально… ну, так – приязнь, симпатия, восхищение красотой, энергичностью, умиление прямотой и непосредственностью… и всё! Никакого вожделения, никакого возбуждения! Что за…?!
Может, правда, заболел?
– Замечательно!
Вот, опять! Сказанное таким тоном, ЭТО было приятно слышать. Но и только! А ведь в обычной ситуации у меня от такого хрипловатого порыкивания мурашки бы по коже пошли и зашевелилось бы… все, что должно в таких ситуациях шевелиться и не должно!
– Ложись! Да вот, прямо на диван и ложись!
О! Наконец-то проявили себя местные технологии! А то ощущение было, будто в комнате отдыха какой-нибудь находимся.
Диван потек, как нагретый пластилин, стал выше, потерял характерную диванную бесформенность, изменил цвет на светло-серый и приобрел несомненные родовые признаки результата очень бурной любви между спортивным конем и массажной кушеткой.
