– Знаешь, кто я? – прошипела змея.
– Нет, – признался Холидей. – Зато знаю, кем ты не являешься, и кто тебя подослал.
Змея собралась кольцами и обернулась воином апачей.
– Гоятлай велел передать тебе кое-что, белоглазый[5], – сказал он.
– У меня глаза налиты кровью, – ответил Холидей. – Они уже несколько лет как не белые.
– Все вы белоглазые.
– Ладно, все так все. Что тебе велено передать?
– Гоятлай говорит, что ты человек чести, раз не попытался застрелить ни его самого, ни его воинов, когда он навещал прoклятого человека-мышь. Гоятлай вернул ваше оружие и одежду человека-мыши.
– Где наши вещи?
– В повозке без лошадей.
– Поблагодари за меня Джеронимо. Я заберу пожитки, как только узнаю, зачем ты пришел, – он пристально смотрел на краснокожего. – Говорить, где наши вещи, было необязательно. Любой, кто станет разгружать повозку, увидит трость и револьверы Бэта и сразу поймет, чьи они.
Посланник улыбнулся.
– Гоятлай предупреждал, что ты так и скажешь.
– Тогда к делу, – поторопил его Холидей. – Зачем искал меня?
Позади внезапно раздался визгливый смех, и Холидей обернулся: из каркасного дома показались две девицы из местного салуна и ступили в переулок, направляясь куда-то по своим делам. Холидей снова взглянул перед собой, но воина как не бывало – вместо него шелудивый пес обнюхивал кучу мусора.
Девицы, не переставая щебетать и хихикать, прошли мимо. Холидей, уступив дорогу, коснулся полей шляпы. Когда девицы наконец свернули за угол вправо, пес обернулся индейцем.
– Пронесло, – сказал Холидей. – А если бы тебя заметили? Что бы ты делал?
– Я? – переспросил воин. – Ничего.
– Ладно, позволь сказать иначе: что бы сделал Джеронимо?
– Спроси у него самого, – был ответ. – Пожелай он убить свидетеля, то застрелил бы его твоими руками, а ты остался бы объясняться с Уайеттом Эрпом. Гоятлай не лишен чувства юмора.
– Обхохочешься, – произнес Холидей.
– Не одобряешь?
– Одобрять, не одобрять – не для меня, – ответил Холидей. – Давай, что ли, вернемся к делу. Зачем ты меня искал?
– У вас с Гоятлаем общие цели.
– Правда?
– Ты хочешь выяснить, кто стрелял в вашего Эдисона. Он хочет уничтожить этих людей, ибо в их преступлениях винят нас.
– Да, интересы, можно сказать, общие, – согласился Холидей, доставая и закуривая тонкую сигару. Предложил угоститься индейцу, однако тот отказался. Холидей пару раз затянулся, не вдыхая дыма, и закашлялся. – Итак?
– Гоятлай говорит, что некогда в окрестностях города процветало одно дело: коней крали в Мексике и продавали здесь. Теперь оно захирело – благодаря Эдисону.
– Если об этом известно Джеронимо, то должно быть известно и Эрпам, – заметил Холидей. – Отчего они не арестовали конокрадов?
– Коней крали в Мексике, там у законников власти нет.
– Резонно. Кто проворачивал самые крупные сделки?
Последние слова Холидей произнес в пустоту. Обернувшись, он увидел, как в переулок входит изрядно пьяный горожанин.
– Брось, – сказал Холидей. – Этот, когда надерется, видит змей и индейцев повсюду.
Пьяница меж тем плюхнулся на землю футах в двадцати от Холидея и затянул песню.
– Я не могу тут весь день торчать, – пожаловался Холидей. – Где ты, черт подери?
– Да тут я, тут, – ответил пьяница. – Присядь, споем.
Холидей прождал с минуту и, когда индеец не объявился ни в человеческом, ни в зверином обличье, сообщил, что, дескать, всегда готов к продолжению разговора в любом другом удобном месте, и пошел дальше по переулку, выбрался на Третью улицу.
– Ты что-то рано, – произнес знакомый голос. – Еще даже не полдень.
– Привет, Морг, – ответил Холидей. – У меня к тебе просьба.
– Сколько тебе нужно? – спросил Морган Эрп.
